подумав, что любить – не значит бить.
…Холодною водой лицо умыла,
тональным кремом скрыла синяки.
И глянув в отражение, завыла
от боли, безысходности, тоски.
Обида жгла, травила душу ядом.
Не знала Мэри, как ей дальше быть.
Засохли розы. Жизнь казалась адом.
Но не пыталась Джона разлюбить.
Их связь казалась вечной, неразрывной.
Любовь, как древний опытный паук,
их оплетала длинной паутиной.
Не вырваться из прочных брачных пут.
…Она пошла на кухню.
«Что ж на ужин
мне приготовить? Что-то повкусней!»
Открыла шкафчик.
«Хлеб мне свежий нужен!
И зелень к мясу,… нет и овощей.
Схожу на рынок…»
Улыбнулась Мэри,
представив ужин с Джоном при свечах.
«Прощу в который раз. И буду верить,
что с чистого листа смогу начать».
Летний день напитал город зноем.
Было душно и нечем дышать.
Солнце сверху пыльцой золотою
осыпало горячий асфальт.
Жгло глаза от слепящего блеска
гладких плит и зеркальных витрин.
Капюшон на лицо сдвинув резко,
Мэри скрылась от солнечных игл.
Переулок прошла и свернула
на проспект. Задержалась в тени
остановки. Когда отдохнула,
то решила до рынка дойти.
В полдень город как будто бы вымер.
Ни людей, ни машин. Тишина.
Нет деревьев, цветов. Запах пыли.
И высоток безликих стена.
Вышла в сквер из стекла и бетона.
Вместо клумб насыпь гальки цветной,
и песок желтый вместо газона,
ряд гранитных скамей…
На одной
пара, тесно прижавшись, сидела.
Он ей на ухо что-то шептал,
тискал пышное белое тело,…
лямки топика с плеч ее снял.
Целовать начал нетерпеливо.
Но она отклонилась назад,
рассмеялась, лицо запрокинув
и закрыв в упоеньи глаза.
Мэри быстро шагнула за тумбу –
основание для фонаря.
И прижалась спиной. На минуту
из-под ног убежала земля.
«Это Джон?!»
Задохнулась от боли.
Слезы брызнули.
«Нет! Он не мог!
Он сказал: до семи на работе…»
Сердце дрогнуло, сжалось в комок.
Вспыхнул гнев и разросся до неба,
будто бомба взорвалась внутри.
Синева вышины потемнела,
солнце в тучи спешило уйти.
Мэри, выкрикнув: «Тварь!», подбежала.
Демон Гнева к убийству толкал,
выпускал ядовитое жало,
душу яростным злом выжигал.
Вне себя, все сильней распаляясь,
стала Мэри соперницу бить.
Отступил Джон назад, улыбаясь.
Наблюдая, решил закурить.
Драка девушек лишь веселила.
Он решил досмотреть до конца.
Пыл соперниц и ревности сила
самомнению льстили самца.
Без убийства не выпустив пара,
Гнев взорвался в бессилии зла.
Блуд и Похоть – союзников пара –
унеслись.
Налетела гроза.
Стрелы молний ударили током.
Джон в укрытие тут же сбежал.
Остудил жар страстей дождь потоком,
и сердца охладил ветра шквал.
Кулаки перестали сжиматься,
кровожадные скрылись клыки.
Были сброшены злобные маски.
Мысли стали ясны и легки.
Просветлели, разгладились лица.
Мэри встала и вытерла грязь.
Протянула к ней руку блудница,
застонала, от боли трясясь.
Дождь смывал кровь с волос ее белых.
Глаз подбит, расцарапан висок.
Мэри дрогнула. Но одолела
снова Злоба. И крест не помог.
И оставив страдалицу в луже,
прочь пошла.
Ослепил молний блеск.
Оглянулась.
– Твой Джон пусть поможет! –
прокричала сквозь грохот и треск.
Побежала, дождем омываясь,
очищаясь огнем грозовым.
Слезы хлынули, освобождая.
Ее разум на миг стал пустым.
Но печаль навалилась гнетуще.
«Бог, за что ты меня наказал?!
Я женою была самой лучшей!»
И Уныния демон восстал…
…Сумерки окутали кладбище туманом.
В мареве казались зыбкими кресты.
Холмики могильные, словно покрывалом,
укрывались дымкой. Лилий лепестки
острые и белые в сером полумраке
звездами сияли. Сладкий аромат
