Заверив Гулливера в своем добром к нему расположении и назвав причину своего интереса к нему, я попросил его ответить, известно ли ему что-нибудь о других, последующих путешествиях в страны открытые им. Я благодарен капитану Гулливеру за обстоятельные ответы и исчерпывающие пояснения некоторых эпизодов из его отчета, которые, с согласия капитана, впервые публикуются для широкой читательской аудитории.
«За тот остаток земной жизни, что я прожил со времени возвращения из последнего путешествия до перехода в наш мир, о повторных посещениях этих стран мне ничего не известно, хотя, признаться, я не очень-то интересовался этим. Впрочем, на то была своя причина – мое душевное состояние после путешествия в страну гуингнмов, приведшее меня к душевной болезни».
Читателю станут понятны причины нервного срыва из письма Гулливера своему издателю Симпсону:
«Мне приходится пожалеть о собственной большой оплошности, выразившейся в том, что я поддался просьбам и, вопреки собственному убеждению, согласился на издание моих Путешествий. Благоволите вспомнить, сколько раз я просил Вас принять во внимание, что еху представляют породу животных, совершенно не способных к исправлению путем исправлений или примеров. Вот так и вышло. Уже шесть месяцев как книга моя служит предостережением, а я не только не вижу, чтобы она положила конец всевозможным злоупотреблениям и порокам, но и не слыхал, чтобы она произвела хотя бы одно действие, соответствующее моим намерениям. Я просил Вас известить меня, когда прекратятся партийные распри и интриги, судьи станут просвещенными и справедливыми, чиновники честными, в корне изменится система воспитания молодежи, будут изгнаны врачи, вознаграждены ум, заслуги и знание… На эти и тысячу других преобразований я твердо рассчитывал… Семь месяцев достаточный срок, чтобы избавиться от всех пороков, которым подвержены еху, если бы только они имели малейшее расположение к добродетели и мудрости… Однако на эти ожидания нет никакого ответа…»
/«Путешествия Гулливера» /
Поистине святая наивность! Отсутствие «действий, соответствующих намерениям» всего лишь за семь месяцев после издания книги привела его к душевному расстройству. Меня подмывало искушение спросить у Гулливера, знает ли он, что и трехсот лет оказалось недостаточно, чтобы «избавиться от всех пороков, которым подвержены» люди, по твердому убеждению капитана, ничем не отличающиеся от еху породы омерзительных животных в стране гуингнмов. Я проявил благоразумие и вместо этого спросил Гулливера, не возникало ли у него желания еще раз посетить страны, открытые им.
«Вы, как я понимаю, – ответил он, – совсем недавно перешли в наш мир и еще не успели отойти от земного восприятия „времени“. В том измерении, в котором мы с вами находимся, понятия времени как такового нет, впрочем, довольно скоро вы это поймете. Я говорю это к тому, что для меня прошедшие триста лет по земному летоисчислению совсем не представляются каким-то громадным временным расстоянием. В моей памяти все перипетии моих путешествий произошли не далее как вчера. Согласитесь со мной, что совершить повторное путешествие в места, которые оставили у меня весьма противоречивые воспоминания, через каких-то несколько дней по нашему исчислению просто не интересно. Но если вы, дорогой мой земляк по планете, имеете желание сами посетить те страны, которые когда-то я имел честь открыть, то готов оказать вам в этом всяческое содействие и предоставить всю необходимую информацию».
