Три мои тени следуют по пятам,
А ночью весело шагать по дворам,
Я меньше трех вас, я еще не угас!
А дым улетает! Курю кукурузу,
Но не испробовал полноту вкуса.
Жизнь убивает любовь неуклонно,
Однако, любовь только к смерти склонна,
Саднит от любви этой квашенной,
Весь гарью покроюсь я гашенной.
Долго выл ветер, тянулся вечер,
Когда-то давно бывал изувечен,
Когда-то давно всех нас ночь полюбила,
Но только сейчас всех нас любит могила.
Остатки былого… Не терпят грусти,
И реки исчезли, и нет здесь устья,
И светел был день, но мертва тишина,
Не видно что дальше стены и окна.
Всё накрывалось маленьким тазиком,
Я чувствую себя надкусанным
яблоком.
Во тьме на асфальте, гнильем надышался,
По лезвию шел, но его не касался.
Долго пели, от досады всё пропели,
Детские сады мои уже завяли.
Ярость внутри кипит, злобным смрадом в сердце,
И негде в час ночи уже мне пригреться.
И не хотелось подвластным быть часикам:
Лежал на земле то ли дохлый голубь,
То ли потерянная в дырках перчатка,
Не суть, ведь черная была эта особь.
Я не был никогда к примеру в борделе
Но разве важен этот факт в моем
И без того небогатом бар-деле?
Все равно остаюсь впредь при своем:
Ведь каменные глыбы мы возвели,
Не подвели отчизну-мать родненькую,
Когда куролесили где-то вдали,
Валяв дурака под луной полненькой.
Воистину, одному проще в колючей
Роще…
Какой же все таки ужас, и день был колот,
Любые невзгоды разносятся хохотом.
