Его деда звали так же, как и легендарного князя, прибившего шит на врата Царьграда, и впервые заявившего о славянах в вечном граде. И снова бес оказался тут как тут.
– Могу ли я тебе чем-то помочь?
Игорь пожал плечами, не зная, говорить ли ему об этом или нет
– Ну, если ты об Олеге. – Протяжно произнес он.
Игорь давно не удивлялся его проницательности, и один из немногих, ценил его, но на этот раз удивился и он.
– Тебе известно что-то? недоверчиво спросил он
– Все, – решительно ответил Мефи, и, кажется, он не шутил, хотя и был излишне категоричен, – я даже навещал его на острове, где он был в изгнании, хотя и не был в особенном восторге от него. Но в какой-то мере он был интересен.
И он начинал говорить, не дожидаясь вопросов Игоря.
– Все шло как надо, как мне этого и хотелось, побеждало зло и проигрывало добро. Мономах при помощи хитрости, махинаций, подлости становился великим князем, хотя трон по прежнему принадлежал твоему деду. Но ты же знаешь, что справедливости никогда не было и быть не могло. Мне только хотелось понять, когда же он одумается и поймет это, когда он начнет действовать теми же методами, хотя бы попробует, но я не дождался этого. Я не помогал Владимиру, он был мне глубоко неприятен, – почему-то стал оправдываться бес, хотя Игорь ни о чем его не спрашивал и ни в чем его не упрекал.
– Я не помогал ему, он сам с любым бесом сравниться мог, но дед твой продолжал слюнтяйничать и размышлять о том, что можно, чего нельзя. Он и не заметил, как оказался на том острове в полном одиночестве. Тридцать три года – для меня это одно мгновение, а для него почти вся жизнь. Но держался он героически, скажу я тебе. В одиночестве, забытый давным – давно, похороненный всем, он не сошел с ума, не ушел из жизни, а при мне бодрился даже. Надеялся на то, что когда-нибудь восторжествует справедливость, Мономах будет проклят, а он навсегда останется в сердцах людских. Но, по-моему, это благое намерение, никогда такого не будет, забудут про подлость Мономаха, а объединителем земель, великим киевским князем окажется он. Я заглядывал не только в летописи, но и в книги, которые потом напишут.
– Но это невозможно, так не должно быть, – не сдавался Игорь, потрясенный всем услышанным. Он знал, что и на этот раз бес говорил правду, и ничего против этого сделать невозможно.
– Так не должно быть, это не правильно, то, что Андрей ушел без борьбы, то, что Олег не смог бороться.
– Не каждому, видно, власть нужна, в мире ничего нельзя добиться просто так, даже если оно тебе принадлежит по праву.
Это он раньше считал, что только один он такой невезучий и несчастный. Бес помог ему понять, что не с Игоря все это начиналось, судьба его деда и отца очень похожи на его собственную. Будто какое-то странное проклятие на их роде лежало и лежит до их пор. Но что делать? Отпустить руки и покориться, или яростно и отчаянно продолжить борьбу, чтобы хоть для сыновей его что-то изменилось. Он может себя на муки обречь, но для них все должно быть по-другому, да и предков необходимо вырвать из забвения. И пусть он не верит в бога, который и сотворил их по своему образу и подобию, и яростно заставляет отказаться от борьбы и подставлять вторую щеку. А Перун, воскрешенный его усилиями, не так добр и не так щепетилен, но он может вырвать его из забвения – это и будет его триумфом.
Бес особенно чутко отнесся к этой фразе, когда с любопытством подслушивал мысли Игоря. И тогда он поспешно принял решение рассказать ему о самом интересном и посмотреть, как он к этому отнесется.
