Авл сощурился. Ему показалось, что вслед за каждым мечом вниз под волну уходили тени убитых. Их лица были серы, безжизненны и как бы угнетены происходящим – последний момент жизни застыл и растекся по ним. Тому попало из пращи в висок, и он навсегда остался удивленным. Другого ударили мечом в живот так, что вспороли кожаные доспехи, – от этого на его посеревших губах чудились пузырьки кровавой пены, они уже стали черными, но не исчезли. Третьему прострелили грудь, и он схватился за нее с какой-то тоской, точно получил дурную новость, и меланхолия навечно стала его спутницей.
«Ужасно было бы вот так увидеть всех убитых тобой за всю жизнь!» – подумал Мартелл, и усилием воли заставил себя смотреть вниз, между ушей лошади. Всегда помогало, когда его черным крылом окутывал стыд. Но на этот раз проконсула точно подмывало поднять глаза на воду. А в ее ряби плясали отражения мертвецов. Уходя на дно, они вовсе не испытывали умиротворения, напротив, их черты искажало еще большее страдание, как будто и по ту сторону жизни была боль.
Эти то ли люди, то ли тени не хотели покидать спасительный кров смерти, переходя от Огмиса к похитительнице хворей Секвене. Паломники избавлялись от болезней, а несчастные мертвецы высасывали злых духов, пивших человеческое дыхание, и носили их в себе, пока Секвена не выпускала мор на землю – ведь ничто никуда не девается, только может быть перераспределено.
– Ты что-то слышишь? – Валерий всегда знал, что другу открыто больше, чем остальным. Авл не боялся показаться ему сумасшедшим.
– Они просят не отдавать их Секвене, – с легким сожалением молвил проконсул. – Но мы не властны. – Он тронул пятками бока лошади и поехал в сторону.
Как бы в ответ на принесенные жертвы со дна руки забил источник, он запузырился на поверхности, поднимая колоссальные наплывы воды. Вдруг Авл увидел – только он да жрецы, но не простые смертные – как из середины самого большого пузыря стала подниматься темноволосая голова, потом плечи, грудь… Проконсул в ужасе узнал Карру.
Ее глаза были закрыты, лицо мертво. Вдруг по этой серой маске пробежала судорога, веки поднялись, зрачки зажглись, на щеки хлынул румянец. Женщина ожила и двинулась к берегу по неглубокой воде. Жрецы разом заговорили, подозвали переводчика. Тот хлопал глазами, ничего не видел, ничего не понимал, но вынужден был передать командующему их слова:
– Они говорят, что богиня возвращает проконсулу жертву, принесенную ее брату в благодарность за щедрые дары ей самой. Только что за жертва, мы не знаем…
Мартелл знал.
Голая Карра прошлепала по песку, оставляя на нем следы длинных узких ступней, и встала позади командующего, как его неотступная тень. С нее текла вода, губы безжизненно улыбались.
Так ночные кошмары Авла пересекли грань дня и водворились в реальности. Ночью женщина пришла к нему, и теперь проконсул спал с мертвецом, ощущая весь холод и обоняя запах разлагающейся плоти. Хотя с виду баба была целая, даже с кожей. Но тем еще страшнее. Она имела его, а он не мог даже пошевелиться, скованный ужасом.
Авл принял происходящее как наказание, потому что и сам считал себя виноватым. Виноватым во всем, от рождения до посмертного хрипа. Но в чем именно – не хотел разбираться.
Зато лодки теперь были в изобилии, и его войска начали переправляться на тот берег без потерь.
⁂
Болотные Земли простирались к северо-востоку от реки. Все дальше и дальше, ориентируясь только на низкое, плохо различимое сквозь тучи солнце. Здесь, казалось, не апрель, а самое начало марта. Снег по ложбинам только-только растаял, оставив глубокие канавы черной воды с осклизлыми корягами на дне.
