Триумфы и драмы русских балерин. От Авдотьи Истоминой до Анны Павловой - страница 17

Его адъютант, поэт и писатель Федор Глинка оставил словесный портрет Михаила Андреевича Милорадовича во время боя в кампании против Наполеона Бонапарта: «Вот он, на прекрасной, прыгающей лошади, сидит свободно и весело. Лошадь оседлана богато: чепрак залит золотом, украшен орденскими звездами. Он сам одет щегольски, в блестящем генеральском мундире; на шее кресты (и сколько крестов!), на груди звезды, на шпаге горит крупный алмаз… Средний рост, ширина в плечах, грудь высокая, холмистая, черты лица, обличающие происхождение сербское: вот приметы генерала приятной наружности, тогда еще в средних летах. Довольно большой сербский нос не портил лица его, продолговато-круглого, веселого, открытого. Русые волосы легко оттеняли чело, слегка подчеркнутое морщинами. Очерк голубых глаз был продолговатый, что придавало им особенную приятность. Улыбка скрашивала губы узкие, даже поджатые. У иных это означает скупость, в нем могло означать какую-то внутреннюю силу, потому что щедрость его доходила до расточительности. Высокий султан волновался на высокой шляпе. Он, казалось, оделся на званый пир! Бодрый, говорливый (таков он всегда бывал в сражении), он разъезжал на поле смерти как в своем домашнем парке; заставлял лошадь делать лансады, спокойно набивал себе трубку, еще спокойнее раскуривал ее и дружески разговаривал с солдатами… Пули сшибали султан с его шляпы, ранили и били под ним лошадей; он не смущался; переменял лошадь, закуривал трубку, поправлял свои кресты и обвивал около шеи амарантовую шаль, которой концы живописно развевались по воздуху.

Выстрел в Милорадовича. Старинная гравюра

Французы называли его русским Баярдом; у нас, за удальство, немного щеголеватое, сравнивали с французским Мюратом. И он не уступал в храбрости обоим».

Итак, Милорадович ускакал на Сенатскую площадь. Телешева осталась ждать. Несмотря на успокоительное обещание, она тревожилась. Интуитивно чувствовала – что-то не так.

Своеобразна, необычна была эта барышня. В пятнадцать лет выйдя на петербургскую сцену, она сразу покорила сердца очень многих поклонников. Но все изменилось в жизни, когда ее сердце завоевал генерал от инфантерии граф Михаил Андреевич Милорадович, генерал-губернатор Петербурга. Правда, был и еще один знаменитый поклонник – к тому времени уже получивший известность поэт Александр Сергеевич Грибоедов. Она была благосклонна и к тому, и к другому, но все же ей более импонировал Милорадович, которого почитали «храбрейшим из храбрых», невероятно отважный воин, красавец ну и как-никак хозяин города!

Грибоедов не сдавался, и за сердце балерины возникла борьба между ним и Милорадовичем. Впрочем, и Телешева не слишком обольщалась на первых порах. Знала, что Милорадович любвеобилен, что его влюбленность может быть весьма призрачной. Ей пришлось сражаться за сердце «храбрейшего из храбрых», как звали Михаила Андреевича, с не менее прекрасной и талантливой, чем она сама, балериной Верой Зубовой, тоже воспитанницей Петербургской театральной школы.

Зубова была на год старше Телешевой, если, конечно, верить указанной в документах дате рождения Екатерины, в чем некоторые исследователи сомневаются. И школа одна, и учитель один – выдающийся балетный педагог Шарль Дидло.

Правда, Екатерина Телешева дебютировала несколько раньше, примерно в 1818 году, а Вера Зубова – в 1821 году. С тех пор развернулось соперничество за звание первой танцовщицы Санкт-Петербургского балета, а попутно и за сердце Милорадовича.