– Ирка, – Соня совершенно не ожидала такого поворота, – мне действительно некуда идти. С Юрой мы расстались, и я действительно серьезно больна. При чем здесь твой любовник?
– А притом, – по голосу Ирины чувствовалось, что она уже устала от этих переговоров, – я без мужика не могу, ты же знаешь. У меня потом по-женски проблемы начинаются. Мне любовник просто необходим. А ты мне все хочешь испортить. Иди куда-нибудь погуляй до вечера. Вечером он уйдет, тогда и приходи.
– Спасибо, – деревянным голосом поблагодарила Соня и добавила: – Я-то тебя никогда у закрытой двери не держала.
– Ну и дура! Вот тебя Юра и бросил! – За дверью послышались шаги, затем приглушенный смех, и опять все стихло.
Соня подняла сумку и, глотая слезы, начала спускаться вниз. Двойное предательство за такой короткий срок – это рекорд, даже для ее жизни.
На улице моросил нудный дождик, дул порывистый осенний ветер, и Соня нерешительно застыла у подъезда.
«Ну, и куда мне идти теперь?»
К отцу Соня попроситься на пару дней не могла, он уже второй год жил с другой женщиной и ее дочерью в двухкомнатной квартире жены. И следовательно, ее там никто не ждал.
Оставалось одно – ехать к матери.
«Не мокнуть же под дождем, как собака!»
Соня, пошатываясь, направилась на автобусную остановку и через долгих двадцать минут, показавшихся ей на пронизывающем мокром ветру вечностью, все же залезла в переполненный автобус.
Тяжело дыша, Соня еле-еле добралась до последнего этажа двенадцатиэтажного дома.
В последнее время ей чертовски «везло», поэтому, увидев табличку с надписью: «Лифт не работает», она даже не удивилась. Пока тащилась с тяжелой сумкой на такую верхотуру, придумывала, что бы поправдоподобнее наврать матери. Правду говорить совершенно не хотелось.
«Ладно, – так ничего и не придумав, решила Соня, – сориентируюсь по обстоятельствам!»
Дверь открыл заспанный Алексей Ильич, муж матери, и удивленно уставился на Соню.
– А ты чего это?
Соня, решившая больше не разговаривать за порогом, без спросу прошла в темный коридор, на ходу оттолкнув отчима.
– Я к матери. – Соня с удовольствием присела на стул и начала снимать промокшие ботинки.
– Так нет ее, деточка! – Алексей Ильич из-за всех сил играл в «доброго папочку». – Она еще позавчера в Питер уехала, на семинар. Приедет только дней через десять. Она тебя разве не предупредила?
Соня промолчала, но по ее вытянувшемуся лицу он понял, что та ничего не знала.
– Хотя бы чаю дай, «папочка»! – Соня держала в руках насквозь промокшие ботинки и прикидывала, куда ей теперь податься.
– Не могу, деточка! Воды второй день нет. – Алексей Ильич явно нервничал.
Соня перевела взгляд со своей промокшей обуви на совсем новенькие, из натуральной кожи полусапожки, стоявшие в коридоре. Женские полусапожки на высоком каблуке. У матери Сони были «варикозные» ноги, и она никогда не носила такую обувь.
«Ах ты, старый кобель!»
– Воды, говоришь, нет, а сапожки-то чьи?
– Софья, – загремел голос отчима, – не лезь не в свое дело! Мать тебе все равно не поверит. У вас и так с ней отношения прохладные, не подливай масла в огонь.
– Конечно, гад, прохладные. Из-за тебя, кобеля проклятого, – не выдержала Соня и сорвалась окончательно: – Ты же пять лет назад, когда жить с нами начал, все возможное сделал, чтобы меня с вами не было. Матери про меня небылицы рассказывал, а сам норовил мне под юбку залезть!
