Трое храбрых, пятеро справедливых - страница 38

Чжань Чжао удалился.

Тем временем Чжан Лун и Чжао Ху добрались до Дунгаолиня. Вокруг не было ни души.

– Неужели упустили негодяя? – встревожился Чжао Ху.

Пока они толковали, вдали показались всадники. Чжан Лун и стражники спрятались за деревьями. Как только всадники приблизились, Чжао Ху выскочил вперед и бросился плашмя на дорогу. Тотчас же из-за дерева появился Чжан Лун:

– Человека задавили! На помощь! – закричал он и схватил под уздцы коня Пан Юя. Тут на подмогу подоспели стражники.

– Как вы посмели задержать господина начальника! – с бранью обрушились на них слуги Пан Юя.

– Откуда нам знать: начальник он или не начальник, – крикнул Чжан Лун. – Задавил человека, так пусть отвечает!

– Погодите вы! – обратился к нему один из слуг. – Ведь это сын государева наставника. Немедленно отпустите его!

Тут с земли вскочил Чжао Ху и без лишних слов стащил Злодея с коня. Стражники надели на него кандалы.

Если хотите узнать, что было дальше, прочтите следующую главу.

Свершая казнь преступника, испытывает нож «голова дракона». Остановившись на ночлег в храме, встречается с матерью государя

Как только Пан Юя доставили в ямынь, Бао-гун распорядился снять с него кандалы и сказал:

– Я почитаю государева наставника как своего учителя, так что мы с вами почти что братья, но служба есть служба, и я хочу, чтобы вы вместе со мной выслушали жалобщиков, – тогда можно будет установить истину.

В зал ввели стариков, тех, что подавали жалобу в столице, – Тянь Чжуна, Тянь Ци-юаня, – а также похищенных Пан Юем женщин. Бао-гун всех по очереди допросил. Он не гневался, был настроен вроде бы миролюбиво, и это сбило Пан Юя с толку.

– Все это я натворил по собственному неразумию, господин, – обратился Пан Юй к Бао-гуну, – так что явите милость, будьте снисходительны.

– Значит, вы сознаетесь в своих проступках? Позвольте тогда спросить, кто и зачем подослал ко мне Сян Фу?

– Не знаю… – ответил злодей в растерянности.

Бао-гун распорядился привести Сян Фу.

– Повтори свои показания в присутствии господина!

– Теперь бесполезно отпираться, господин, – сказал Сян Фу. – Я уже во всем признался.

После этого Бао-гун велел впустить в зал родных и близких тех женщин, которых в свое время похитил Пан Юй. Отцы опознавали дочерей, братья – сестер, мужья – жен, свекрови – невесток. Началась суматоха, послышались рыдания.

Бао-гун приказал всем встать по обе стороны крыльца перед входом в зал и ждать оглашения приговора. Затем он обратился к преступнику:

– Вас следовало бы отправить в столицу держать ответ перед самим государем, но путь слишком далек, и я решил распорядиться по собственному разумению.

– Всецело полагаюсь на вас! – воскликнул Пан Юй.

Тут Бао-гун подал знак служителям, и они тотчас же притащили нож «голова дракона». Итак, с Пан Юем было покончено. Та же участь постигла и Сян Фу, только он был казнен ножом «собачья голова».

Что до Цзян Ваня, то он повесился в страхе перед грозящей ему карой.

Так была восстановлена справедливость, и люди с благодарностью кланялись Бао-гуну.

На обратном пути в столицу Бао-гун решил посмотреть, как живет народ в других местах.

И вот однажды, когда подъезжали к мосту Цаочжоуцяо, конь Бао-гуна заупрямился. Бао-гун дважды его хлестнул, но конь захрапел и стал пятиться. «Здесь, пожалуй, было совершено какое-то злодеяние», – подумал Бао-гун, подозвал Бао Сина и велел ему разыскать местного старосту. Тот не замедлил явиться.