Андрюха отчаянно зевал и сокрушался, что черт его дернул ответить на звонок. Оле выбора не оставила мама, прочитав нудную лекцию о необходимости отдать школе эту дань. Айша и сама не захотела отлынивать, ведь это последний, а значит, особенный субботник для выпускников.
Город просыпался. Еще нежное с утра солнце окрашивало дома розовым светом, заглядывало в спящие окна. Ночь отступала, становилась как будто жиже, словно незримый художник разбавлял ее акварельную темноту водой. А затем, набирая кистью синеву, стремительно раскрашивал бездонный небесный свод.
– Что ее теперь ждет, непонятно, – пожала плечами Айша.
Она плохо знала Свету Коробко, видела только пару раз уже беременной. Та проскальзывала мимо, не поднимая глаз.
Для Жана-Парижа – событие из ряда вон. Уму непостижимо, чтобы кто-то родил, не окончив школу.
– Какой дурак на эту мышь позарился? – сокрушалась Оля. – Зачуханная такая.
Андрей усмехнулся.
– Одна ты у нас звезда, да?
– А разве нет?
И Ольга продефилировала вокруг них, чуть сильнее, чем нужно, двигая бедрами.
Прошли мимо Дома культуры и кинотеатра «Искра».
– Помните, когда «Танцора диско» привезли? – Айша махнула рукой в сторону афиш. – Мы с двоюродной сестрой пришли, такая давка была за билетами. Она нырнула в толпу – вернулась без пуговиц на пальто.
– Да ну! Обалдеть! – округлила глаза Оля.
– Представь, что там творилось, если ей с мясом вырвали все пуговицы.
Андрей посмотрел на часы.
– Надо ускоряться. Генриетта грозилась встречать со списками.
Никто и не подумал прибавить шаг. Хотелось оттянуть момент уборки, да еще и в такое прекрасное утро. Гораздо приятнее идти и болтать, чем натирать знакомые до каждой щербинки стены.
– А помните, как она нас ловила? – прыснула от смеха Айша.
Завуч имела привычку раз в месяц стоять у входа и бдить за внешним видом учеников. Миниатюрная и грозная Генриетта Львовна самолично встречала каждого и ощупывала взглядом. Яркий макияж – смыть. Вызывающие украшения – снять. Нет сменной обуви – марш за ней домой.
Эту акцию всегда было сложно прогнозировать. Только ступив на школьный двор, становился виден затор на крыльце. Тонкий голос Генриетты въедливым комариным писком пронизывал ропот недовольных. Кто-то разворачивался и уходил восвояси, кто-то продолжал ныть, чтобы впустили. Но завуч неумолимо стояла на своем.
Сейчас им ничего не грозило, а тогда было не до смеха. В восьмом классе гоняли за неподобающую школьную форму весь год. Ольгу – за отличный костюм, который тетка привезла из Прибалтики. Аккуратная плиссированная юбочка в крупную бордовую клетку, синий жилет, белая блузка. Все сидело идеально на ладной фигурке, придавая облику легкий заморский флер. Айше доставалось за крохотные золотые сережки и сшитое на заказ темно-синее строгое платье, потому что она наотрез отказалась носить опостылевшую форму с фартуком. Одни ненавистные манжеты чего стоили! Отпороть, постирать, погладить, пришить. Отпороть, постирать, погладить, пришить. Это доводило всегда сдержанную Айшу до исступления.
После восьмого класса случилась реорганизация, ввели одиннадцатилетнее обучение. Так что первого сентября они пришли десятиклассниками. Только тогда Генриетта оставила их в относительном покое, хотя все равно могла развернуть, если кто-то из старшеклассников самонадеянно являлся на уроки в трико или вызывающем мини.
Ольга посмотрела на свою короткую джинсовую юбку.
