Однако добежать не дали. Серый нагнал волчьими прыжками и рванул за связанные руки так, что Толуман кубарем покатился по земле. Следом несколько раз саданул ботинком в поясницу, грязно ругаясь. Но когда, прихрамывая, подбежал конопатый и тоже стал пинать Толумана по ребрам, остановил:
– Сломанные ребра нам на хрен нужны. Вот привяжем, побьешь, но аккуратно.
Беглеца вздернули на ноги. Серый встал сзади, и Толуман почувствовал нажатие сквозь одежду и холодный укол в поясницу.
– Выкинешь еще фокус, всажу перо в почки, – пригрозил Серый. – Так что иди, и не дергайся.
А конопатый харкнул Толуману в лицо и потащил за собой.
За прогалиной с бараками начался лес, и Толумана завели в чащу, где земля была завалена буреломом. Там сидела Кэти, привязанная к высохшей лиственнице. Толумана пихнули к корням другой и тоже привязали. Прежде чем снова связать ноги, конопатый с силой пнул Толумана в промежность. Дикая боль, словно тело пронизал электрический ток…
– Хватит, – приказал Серый, – дуй за канистрой. – И стал собирать хворост.
Толумана затрясло: понял, что их ждет. Когда набралась куча ветвей, подоспел конопатый с канистрой.
– Может, сразу навалим на них дров, плеснем бензина, и дело с концом?
– Нет. – Серый достал зажигалку. – Все должно выглядеть натурально. Парочка притомилась и решила отдохнуть у костерка. Задремали, а огонь-то и разгулялся…
Давно не было дождей, сегодняшняя изморось не в счет, и лес стоял сухой. Хворост разгорелся сразу, на Толумана пахнуло теплым дымом. Серый спрятал зажигалку и кивнул напарнику: – Ступай, поджигай лес. Только для нас проход оставь.
Он подошел к Кэти, та отчаянно выгнулась и стала выкрикивать ругательства (по-английски, и Толуман понимал лишь общий смысл). Серый покрутил головой:
– Хоть бы по-русски выражалась, бля…
Да, едва ли отец обучал Кэти русскому мату. Толуман скрипнул зубами: он что, сходит с ума? В лицо уже дохнуло жаром.
А Серый достал парализатор, навел на Кэти и небрежно нажал спуск. Девушка дернулась в последний раз и обмякла. Серый стал срезать веревки, аккуратно сматывая их и пряча в карманы куртки. Если найдут обгорелые трупы, никто не догадается, что были связаны.
Появился конопатый (за его спиной уже гудело пламя) и с сожалением глянул на обмякшую Кэти. – Эх, такая баба даром пропадает.
– Ничего, в Магадане снимешь телку, – пожал плечами Серый. – Хотя… мы уже будем в Таиланде.
За его спиной взвился столб пламени – огонь с завыванием охватил сухую лиственницу. Серый повернулся к Толуману.
Беззвучный удар. Темнота…
Его как будто волокли куда-то. Он закашлялся, грудь раздирало от едкого дыма. Вокруг стояли гул и треск. С трудом разлепил ресницы, похоже они обгорели. Назад, раскачиваясь, отступал пылающий лес. Толуман хотел повернуть голову, чтобы посмотреть, кто его тащит, но это не удалось, только шею закололо тысячью иголок.
Ну да, оглушили из парализатора, но шок уже проходит. Вдруг Толумана отпустили, и верхняя часть туловища упала на землю. Он увидел растрепанные волосы и испачканное сажей женское лицо. Элиза!
Та повернула голову, на измазанной щеке трепетал багровый свет. – Сейчас! – прохрипела она. Глаз вспыхивал красным угольком, и девушкой казалась ведьмой, вынырнувшей из огня преисподней. Толуман хотел заговорить, но язык еще не слушался, а Элиза нырнула обратно в ревущую стену из дыма и пламени.
Появилась, таща за собой Кэти, и за ними тут же рухнуло горящее дерево. Толуман попытался встать, но упал обратно, не почувствовав удара о землю. Элиза снова оказалась рядом: лицо румяное от пламени, а щеки в разводах – слезы тут же высыхали от жара. Опять назад уплывал горящий лес, и над собой Толуман видел пламенеющее, грязное и прекрасное лицо Элизы. Она бережно опустила его голову и кинулась назад за Кэти.
