Конечно – Ксанка!
Будут отговаривать, предупреждать, настраивать соответствующим образом.
Одно для себя решил прочно: «Стукачом не буду! Ни за что!»
Кому можно рассказать об этом событии. Настоящий друг, это такой друг, с которым можно поделиться всем, даже вызовом в КГБ.
Прыснул от неожиданности, хотя в общем-то ему было не до смеха.
Решил, что, если станут угрожать, мол, откажись от Ксанки, отступись, он после долгих колебаний, соответствующим образом обставленных, все-таки подчинится.
Прости, Ксюша, но дело зашло слишком далеко.
И вот он стоит посреди холла гостиницы «Москва», высматривая среди снующих туда-сюда гостей агента. Как всегда, тот подходит незаметно, сзади.
– Вы Садофьев?!
Сергей мычит что-то, подтверждая личность.
– Пойдемте.
Они ныряют в коридор, до того Садофьевым незамеченный, и заходят в обыкновенный гостиничный номер.
– Садись.
«Это хорошо, что на “ты”», – думает Садофьев почему-то.
Агент указывает на стул, стоящий посреди комнаты, сам устраивается за обшарпанным столом. Вид у него, как и пишут в шпионских книгах, незапоминающийся, мятый костюм, набрякшие веки – видимо, много работы. Неужели все женятся на дочерях государственных конструкторов?
– Понимаешь, зачем я тебя вызвал.
– Нет.
– Не ври. Ты соблазнил дочь Богдана Ильича!
Садофьев опускает голову.
– Ладно, сделанного не вернешь, только теперь я жду от тебя государственного отношения.
Садофьев посмотрел на него с любопытством. Спина и ладони вспотели, хотя сильного волнения он не чувствовал.
Агент порылся в бумажках на столе.
– Литературный институт?
– Да, – пискнул Сергей.
И дальше последовала короткая, но внушительная лекция про военную угрозу Запада, про то, какое большое дело делает Богдан Ильич, работая над своим истребителем. Особенно после того, как этот скот Беленко угнал МИГ-25 в Японию.
– Понял?
– Да.
Им действительно, когда он еще служил, доводили об этом прискорбном инциденте, и факт предательства он, безусловно, осуждал.
– Я не знаю, как они будут действовать, могут подъехать на кривой козе, позвать в сомнительную компанию с иностранцами, а может, даже и без иностранцев и там уж… Может твой приятель завести речь о Богдане Ильиче, так ты что?
– Что?
– Дай нам знать.
Садофьев бурно и жарко вспотел. Вот оно – вербовка!
– Что ты молчишь?
– Я сексотом не буду.
– Да кто тебя возьмет? Но свой долг ты выполнить обязан!
– Долг да, но…
– Вот и все.
В следующие несколько дней Сергея мучал вопрос: «Так он стукач или нет?» Доходило до того, что ему трудно было смотреть в глаза товарищам по учебе. Как лихо, профессионально его развел этот комитетчик с лицом непроспавшегося алкаша! Когда Ксанка сообщила ему, что субботу они едут на Пахру – именно там была дача родителей – на лице его отразилось страдание. Ему казалось, что до того момента, когда он лично узнает Богдана Ильича, вес его прегрешения как бы условен.
– Что с тобой, Сережа?
– Нет, ничего.
– Ты не хочешь ехать?
– Нет, нет хочу.
На самом деле он собирался осторожненько поговорить с Ксанкой о том, чтобы отложить событие, немножко снизить темп продвижение к ЗАГСу, но своим вопросом она застала его врасплох, и он вчистую проиграл партию, которая и объявлена-то не была. Он побледнел.
– Да, нет, тебе совсем плохо, я позвоню маме.
«Да, да, да, позвони, отложи», – хотелось ему кричать, но он, проявляя нечеловеческую силу, продолжал убеждать Ксению.
– Нет, ни в коем случае. Завтра мы едем!
