Миша не видит ничего удивительного в моем появлении и сразу начинает что-то рассказывать про своего сына, пока я, преодолевая неловкость, подхожу к секции раздевалки, где висит алый хоккейный свитер с фамилией Багрова и номером 13.
Интересно, почему он выбрал такое число? Все его наоборот избегают. А Багров, значит, у нас не суеверный?
Под Мишину болтовню, в которую я особо не вслушиваюсь, я робко отодвигаю куртку, висящую на крючке, чтобы открыть молнию черной спортивной сумки. Почти сразу вижу там коробку изотоника, расфасованного по пакетикам, и беру оттуда один. Краем глаза замечаю в сумке книгу и сначала даже не верю своим глазам.
Книга?! Серьезно?
Немного поворачиваю корешок, чтобы глянуть на обложку, и удивляюсь еще больше: надпись на английском. Багров читает? На английском? Я
Я хочу лучше рассмотреть, что это за книга, но тут мой взгляд натыкается на угол серебристой коробочки, выглядывающей из-за книжки. И это… презервативы.
Черт.
Я краснею, резко застегиваю молнию сумки и иду к кулеру, чтобы набрать воды в бутылку, а потом, махнув рукой Мише, который уже беззастенчиво начинает снимать штаны, сбегаю обратно в тренажерный зал.
Багров, уже закончивший с велотренажером, хмуро принимает у меня бутылку с изотоником и делает оттуда глоток.
— Нормальная концентрация или надо было два пакетика? — спрашиваю я.
— Нормально. Спасибо.
— А чем плох тот изотоник, который в зале лежит? — не выдерживаю я, потому что меня ужасно разбирает любопытство. — Я специально посмотрела, там одинаковый состав! И фирма хорошая. Что с ним не так?
Багров молчит, а потом мрачно и серьезно отвечает:
— Он невкусный.
— Клубничный? — вспоминаю я.
— Да. Терпеть не могу этот вкус. Апельсиновый лучше. Я его всегда покупаю.
Я не знаю почему, но в этот момент мне кажется это таким милым: огромный сильный суровый мужик, который не любит клубнику, но любит апельсины.
— Буду знать, — я улыбаюсь Багрову совершенно легко и искренне, без всякой задней мысли. Но он, заметив это, смотрит на меня так жадно и откровенно, что у меня моментально становятся мокрыми от волнения ладошки и зашкаливает пульс.
— Так, — неловко говорю я, отводя взгляд. — Про плечо. Еще раз напоминаю: тейп, массаж и электрофорез. А еще…
— Я не пойду.
— Куда ты не пойдешь?
— Никуда.
— В смысле?! Но тебе же надо для плеча.
— Не надо.
Багров отходит от меня и идет в сторону гантелей. Выбирает две огромные, укладывается на скамью и жмет их от груди. Бицепсы вздуваются так сильно, что будь на нем не майка, а футболка, точно бы ткань лопнула!
Но я вижу не только это, но и то, что он слегка морщится, когда напрягает правое плечо.
— Послушай, — я подхожу ближе и стараюсь говорить как можно мягче. — Но это ведь назначение врача, он знает, как для тебя лучше.
— Плечо работает, — резко выдыхает он в паузах между подходами. — Остальное не его забота.
— Но тебе самому будет легче, если ты выполнишь все то, что я тебе сказала! — продолжаю настаивать я. — Разве ты не должен заботиться о своем здоровье?
— Я сказал. Нет. Не мешай, иди погуляй пока.
— Знаешь что! — вскипаю я. — Ну ты сам напросился!
И бегу жаловаться главному врачу.
— Дмитрий Петрович! — я залетаю в уже знакомый кабинет без стука, на правах своей. — Скажите Багрову! Чего он? Я ему ваши назначения показала, а он заладил: не буду да не буду. Детский сад, честное слово!
Я жду, что он сейчас встанет и вместе со мной пойдет промывать мозги своему недалекому игроку, но Дмитрий Петрович вместо этого откидывается на спинку кресла и смотрит на меня с непередаваемой иронией.
