Фаэрн тихо выругался. Обыскал взглядом зеркальные полки, ища, чего бы выпить покрепче. Его руки немного подрагивали, когда он откупоривал бутылку из темного стекла. Огненная жидкость обожгла горло молодого дарга.
– Темный Халл… как же так вышло?
– Наверное, боги решили меня наказать, – Роннар пожал плечами с беспечностью, которой не ощущал. – В конце концов, однажды это должно было случиться.
– Кто она? Кто из шести?
– Я не спросил. Не до этого было. У меня едва хватило сил, чтобы сдержать оборот. – Голос Владыки наполнился горечью. – Глупая, она пришла на мой зов.
– Ты…
– Да, я пел. Что ж, теперь уже поздно что-либо менять. Девчонка откликнулась, я услышал ее так же ясно, как слышу тебя, и не сдержался. Даже больше, я почти не понимал в тот момент, что творю. Было только одно желание – обладать. Сделать ее своей прямо здесь и сейчас.
Рубиновый снова выругался. На этот раз мысленно, но не смог скрыть эмоций. Его пальцы с хрустом сжались на горлышке бутылки, и толстое стекло пошло мелкими трещинами.
– Это плохо, – пробормотал он. – Альхайру нельзя брать в жены, нельзя вводит в дом. Она сделает тебя слабым, уязвимым. А ты не имеешь на это права. Не сейчас, когда с границ приходят дурные вести.
– Я знаю. Но если откажусь от нее…
– …то утратишь контроль над драконом, – закончил Фаэрн глухим голосом.
– Как видишь, выбора нет. Ты сам это знаешь.
– И что же теперь?
Пожав плечами, Роннар поднялся. Прошел к стрельчатым окнам, уходящим к высокому сводчатому потолку, украшенному искусным орнаментом. И встал напротив, вглядываясь в ночное небо.
Он смотрел на луну.
– Завтра на Балу я узнаю, как ее зовут. И впишу это имя в брачный договор. Это лучшее, что я могу сделать.
За его спиной повисла тревожная тишина.
Фаэрн понимал, что он прав. Что другого выхода нет. Потому что сам был драконом.
Они всегда имели слабость к человеческим девственницам. Их манил аромат невинной плоти, причем от внешности девы ничего не зависело. К прекрасным, утонченным эльфийкам дарги были абсолютно равнодушны. Как и к представительницам других рас, населяющих этот мир.
Только в человеческой девственнице дракон, живущий в каждом из них, мог учуять пресловутую «искру», означавшую, что эта дева способна понести от него и подарить клану здоровое и сильное потомство. На Балу Невест мужчины Ламаррии выбирали именно таких, тех, в ком пылает «искра».
Но были среди человеческих дев и другие, те, что слышали тайный драконий зов.
Если дева откликнулась на него – значит, она альхайра. Драконье сокровище. Самое ценное, самое вожделенное. Дороже злата и серебра.
Почуяв альхайру, дракон уже не способен думать о чем-то другом. Его разум затмевает желание обладать, присвоить себе эту женщину, спрятать от всех. Если нужно – украсть. Охранять ценой собственной жизни. И даже убить ради нее, если придется.
Человеческий разум не способен совладать с этой жаждой. Темная половина гораздо сильнее. Для такого дракона стираются рамки приличий, законов, морали. Он уничтожит любого, кто встанет между ним и его сокровищем.
Единственный способ уберечь себя от безумия – это избегать любого контакта с альхайрой. Не касаться ее руки, не вдыхать ее запах. Не смотреть на нее. И ни в коем случае не целовать.
Поцелуй альхайры – это печать, связывающая две души. Для дракона и дар, и проклятие.
Они оба знали об этом.
– Я познал ее вкус и уже не смогу отпустить, – бесцветно проронил Роннар.
