Ее всегда поражало, как даже самые рассудительные мужчины забывают об осмотрительности в предвкушении порока. Первые несколько сезонов после дебюта она тайком наблюдала за тем, как пары ускользали с бала и спешили в сады, чтобы предаться похоти. Если это открывалось, мужчин хлопали по спине, называя повесами и проходимцами. А вот женщин осуждали как блудниц только за то, что они следовали естественным потребностям обоих полов. Это было несправедливо и раздражало Камиллу сильнее, чем можно себе представить.
Мужчины могли позволить себе роскошь оставаться завидными холостяками, не умеряя сексуальных аппетитов. В то же время женщинам полагалось оставаться безгрешными, а иначе не видать им брачного благополучия. Камилла тоже играла по этим правилам, хоть и терпеть их не могла. Репутация была ее главным козырем, она не могла позволить себе ее лишиться.
Размышляя о желании, она снова подумала о лорде Синтоне, но тут же отмахнулась от этого образа. Если повезет, он увлечется одной из множества дам, которые неприкрыто восхищались им во время ужина.
На секунду ревность взяла верх над тревогой, хотя Камилла была не в том положении, чтобы заявлять на Синтона права. Ее выводила из себя сама мысль, что он предпочел ее компании интрижку с кем-нибудь из других женщин. В ее фантазиях он был поглощен только ею и сосредоточен на ее удовольствии так же всецело, как она на тех предметах, которые рисовала.
Это был тот самый накал, который она так любила: ощущение того, как она полностью растворяется в ком-то другом.
Лишь однажды ей хотелось, чтобы кто-то возжелал ее. Не ее картины. Не ее талант. Ее саму.
Временами ей было так одиноко. Ее отца не стало, как и матери. Фантазии о Синтоне напомнили Камилле обо всем, чего она была лишена, но в чем так нуждалась. Однако в действительности во время ужина Синтон не смотрел в сторону Камиллы и даже не пытался с ней заговорить.
Вот поэтому она больше не собирается мешать фантазии с реальностью.
Отбросив посторонние мысли, Камилла полностью сосредоточилась на главной задаче: найти подделку и уничтожить ее.
Широкие дубовые доски громко скрипели под ее туфельками, от чего сердце заколотилось еще быстрее. Она подобрала юбки, запрыгнула на первую ступеньку и скрылась из поля зрения толпы гостей как раз в тот момент, когда дверь столовой грохнула о стену, а звуки голосов разлились по коридору, словно вино из откупоренных бутылок.
– Ха! – воскликнул Вексли. – Берегись, Уолтерс! А не то устроишь еще больший скандал, чем Харрингтон, нассавший на эту статую!
Камилле не стоило медлить: неистовый гогот приближался. Почти все произведения искусства в доме Вексли были развешены и расставлены под ее присмотром, так что она хорошо знала планировку здания. За первой дверью слева от Камиллы располагался читальный зал с несколькими книжными полками, двумя удобными креслами и добротным камином. Зал этот был намного меньше главной библиотеки на первом этаже, и лорд сюда практически не заглядывал.
Камилла на цыпочках прокралась внутрь, закрыла дверь практически без щелчка и с облегчением обнаружила, что в камине разведен огонь. Да, Вексли не так уж часто брал в руки книгу, в отличие от карманного зеркальца. Зато он был достаточно тщеславен, чтобы создать видимость начитанности, если бы кто-нибудь уединился для поцелуев в этом зале.
– Итак, картина.
Камилла, не мешкая, приступила к делу.
