Тропа Шамаша - страница 28

– Да, историйка… Только все равно, в армии без мата никак. Вот помню, когда я служил… Да что далеко ходить! Товарищ наш, светлая ему память, такие ненормативные узорчики выписывал, что заслушаешься.

– Кстати, Азамат Фатихович, я по поводу Лобычева и хотел встретиться. Вы же накануне его гибели вместе отдыхали, может, объясните, куда он так неожиданно рванул ночью.

Нугаев резко изменился, как будто снял маску улыбающегося, открытого человека. Как-то сразу заметнее стала монголоидность его лица. Глаза, до этого почти европейские, сделались узкие и колючие.

– Да я вообще-то следователю уже все рассказал, что знал. А Вы что же, собственное расследование затеяли? На каком основании, если не секрет.

– Ничего я не затевал. – Тимур Олегович понял, что его уловка не удалась, и решил подобраться к интересующему вопросу окольным путем. – Просто хочется больше узнать о последних днях жизни своего друга, поговорить с теми, кто общался с ним в последние часы. Может, какие-то нерешенные проблемы остались, может он с кем-нибудь ссорился и был неправ, так я за него хоть прощения попросил бы.

Лицо Нугаева несколько смягчилось, но во взгляде чувствовалась настороженность.

– Ну, на счет этого не ко мне. Я с Лобычевым никогда не воевал. Более того, до сих пор благодарен ему за решение вопроса об аренде земли под эту вышку. Поверьте, за все время общения с ним – ни малейшей проблемки. И почему уехал в тот вечер раньше всех – тоже не знаю. Может, он и объяснял, так у меня железное алиби – был пьян, ничего не помню… Что это Вы нахмурились, Тимур Олегович?

– Да так… Фалсус ин уно, фалсус ин омнибус2, – сам себе прошептал Соболь. – Ладно, до встречи, Азамат Фатихович.

Как ни странно, Тимур Олегович был доволен беседой. Отрицательный результат – тоже результат. Не зря древнеримская сентенция утверждает: лживый в одном – лживый во всем. Соболь выяснил главное – необходимо продолжить расследование. Если Беркульский не соврал, а на кой ему врать, то между Лобычевым и Нугаевым все-таки случился конфликт. Спрашивается, почему, если проблема была пустяковая, Нугаев умолчал о ней в их непротокольной беседе? Быть может, этому сыну степей есть что скрывать. Кстати, если верить протоколу, именно Азамат Фатихович налил Лобычеву перед самым отъездом нехилую дозу спиртного…

Покончив с оставшейся текучкой, Соболь поручил тете Нине съездить к Тоне, сообщить ей о помощи банкира и передать деньги. Он даже выделил для этого служебную машину, сам все равно решил пока ездить на своей серебристой вазовской «десятке». Тимур Олегович в первый же день после командировки выгнал отдохнувшее авто из резервного бокса, проверил колеса и залил бензин, так что машина буквально просилась на старт.

Долго ждать старта автомобилю не пришлось. Сегдня Тимур Олегович решил без приглашения нагрянуть домой к беглецу – водителю Лобычева. Дорогу он запомнил, в закоулках не потерялся, и тихо, с выключенной магнитолой подъехал к знакомому дому.

Оставив машину чуть в сторонке, Соболь смело открыл калитку. Собака, которая в прошлый раз своим лаем произвела впечатление огромного свирепого чудовища, оказалась обычной кудлатой моськой. Она и сейчас отважно залаяла, но не успела предупредить хозяев – гость уже стучался в дверь.

Однако, как оказалось, столь решительный маневр был предпринят впустую. Хозяин без разговоров пригласил Тимура Олеговича в дом, где на него прямо у двери набросилась пожилая растрепанная женщина, и Соболь всего за несколько минут злобной истерики узнал, что он душегуб, что все офицеры бандиты, что армия сгубила ее сына, ее надежду и опору под старость лет, и что именно из-за него, то есть капитана Соболя, она уже двое суток не спит и пьет валерьянку.