Тропарь и коллекта - страница 6

– Teyata om…m…m…m…

– Bekanze Maha…a…a…a… о…о… о… у…у…ум.

Лотос медленно увял, старик закончил медитацию и поднялся с земли.

Процессия продолжила подъём. Эрнст Краузе – оператор – не отходил от лошади, нагруженной его амуницией, предназначенной для съёмок. Через полчаса, когда до ближайшей вершины оставалось метров 300, все проводники попадали на колени:

– Namaste, Yarling, hajur lai bhetera dherai khushi laagyo[19]!

Эрнст Краузе распечатал пакеты и стал размещать съёмочную аппарат у ру.

– Herr Wirt, нам придётся разместиться на двух горах, – оборванный кхас замер в поклоне перед Брюнсом.

Начинавший замерзать на заснеженной вершине штурмбанфюрер осклабился:

– Ты хочешь сказать, что мы должны совершить ещё одно восхождение?

Рука его потянулась к кобуре. Кхас перевёл его слова старому шерпу. Тот отрицательно покачал головой.

– Нет, Хозяин, это не будет трудно. Дух горы бережёт её Брата и помогает вошедшим в Ярлинг. Все не нужны, только следящий за механическим оком.

Он ткнул пальцем в аппаратуру Краузе.

– Лейтенант, Вы умеете нажимать на кнопки? Эрнст нам понадобится здесь.

Петер часто снимал на камеру младших офицеров зондеркоманды. Особенно ему нравились обнажённые тела во время медицинских и гигиенических процедур. Ребята были как на подбор: от грудино-ключично-сосцевидных мышц до икроножных всё развитое тело ложилось на холст живописца как образец задумки Всевышнего.

– Да, штурмбанфюрер, я справлюсь! Но… какую гору мне необходимо дополнительно покорить?

Кхас жестом пригласил обойти вершину по периметру. Брюнс и Петер последовали за ним. Увиденное также просилось на полотно. Через уходящую вниз лощину в нежно-фиолетовом тумане виднелась копия той горы, на которой находились офицеры, шерпы и непальцы с лошадьми и поклажей. Никто не сомневался в её реальности, но кисельный характер подрагивания материи, её составлявшей, наводил на мысль о мистификации.

– Это Брат Горы. Хозяину и гостям лучше одеться в тёплое, потребуется некоторое время, – продолжил почти голый кхас.

Стали развьючивать лошадей и доставать палатки и верблюжьи одеяла.

– Фон Остен, как полагаете, почему не мёрзнет этот урод? – Брюнс закутался под подбородок в тёплое одеяло.

Петер обратился к оборванцу:

– Тебе не холодно?

– Лицо господина не мёрзнет?

– Нет! – Петеру нравился ход мыслей кхаса. Он понимал, каким будет ответ.

– Дух Горы сделал всё моё тело как лицо господина.

Новые ощущения последовали, как только Петер последовал за кхасом по склону вниз. Несмотря на вес кинокамеры, спускаться не составило никакого труда. Но, засмотревшись, на окружающие красоты, Петер не заметил нижней точки склона. ему казалось, что он продолжает спускаться вниз. И лишь только тогда, когда в 20 метрах перед ним оборванец остановился, фон Остен понял, что он практически достиг вершины Брата Горы.

– Verdammt! Как это возможно?

Последние метры Петер прошёл понимая, что это – подъём. Губы оборванца изобразили подобие улыбки.

– Слава и хвала Духу Горы!

Он медленно опустился на землю и принял позу лотоса. Через пять-пять с половиной минут качнул головой. Петер включил камеру.

Воздух, необыкновенно прозрачный и озонированный, стал, как показалось Петеру, ещё легче и питательнее. Наполняемые им лёгкие казались чревом огромного кита, преодолевающего морские просторы. Мысли Петера неслись в пространство между горами-братьями подобно парусу, набитому с помощью ветра опытным шкипером. Слегка уловимое потрескивание кинокамеры как будто усилилось, но сознание подсказало юноше, что это новый звук. Источник его был неизвестен. Внимание, сконцентрированное на лотосе, на мгновение ослабло и Петер, несмотря на предпринимаемые усилия не делать этого, моргнул.