Короленков на розыгрыш не купился. «Э-э-э, что вы тут за дешевый театр устроили!» – жаловался он.
Я к тому времени научился общаться со шпаной на равных, слыл у нее за своего. Кока же, напротив, в любой мужской компании выглядел интеллигентным изгоем и норовил схлопотать по морде. Мне вечно приходилось его защищать. Больше всего в Коке запомнилась именно эта его беззащитность.
Один раз и мы с ним чуть не сцепились. На летние каникулы Кока успел поработать вместе с Таней Салзирн в археологической экспедиции, и они вернулись оттуда лютыми врагами.
Как-то мы сидели веселой компанией в школьном буфете. В ответ на колкость Тани Салзирн, которая мне все больше нравилась (Таня, а не колкость), Короленков начал дерзко ее задирать. Я плеснул ему в лицо компотом. Он смертельно побледнел, но мой вызов не принял. Я извинился, и вдруг сразу понял, как нелепо в прошлом случались вызовы на дуэль.
Уроки мы прогуливали большой компанией в Донском монастыре. На этом кладбище русского дворянства мы прятали портфели в какой-нибудь склеп и забирались на одну из башен, где распивали бутылку сухого. Кока к тому времени уже позволял себе глоточек.
Один наш с Кокой прогул я запомнил на всю жизнь. Прогуляли мы ни больше, ни меньше городскую контрольную по математике. Запаслись поддельными справками от школьной медсестры. Обман раскрылся, стали выяснять, кто был зачинщиком, и решили что я. В лицо мне были брошены обвинения, что я «сибаритом росту». Но все как-то рассосалось. Кока вел себя безупречно.
Жизнь развела нас. Еще служа в армии, мы активно переписывались, Кока очень интересовался разоблачением культа личности Сталина… А потом наше общение сошло на нет. А жаль. Очень жаль…
В тот день все уроки для 9-го «Б» отменили. Мы всем классом шли на экскурсию в Музей Советской армии. Шли как в детском саду, парами по Ленинскому проспекту, возглавляемые подполковником Голтяковым, преподавателем НВП. Я шел с Таней Пискуновой. Впереди шла Таня Салзирн. Она одна была без пары, и плакала.
–Опять Салзирн выпендривается! – зло сказала Пискунова.
–А мне ее жалко! – сказал я.
–Ну, пойди, пожалей ее.
–И пойду!
–Таня, можно я пойду с тобой?
–Можно! – жарко блеснула в ответ белками огромных голубых глаз красавица Салзирн.
Всю экскурсию я не отходил от Тани Салзирн. Домой тоже пошли вместе.
–А за нами кто-то идет! – торжествующе заметила Таня.
Позади, на расстоянии метров пятидесяти шла ревнивая Пискунова.
Мы купили два горячих бублика. Таня махала полами синего пальто на приставучую маленькую собачку: «Опоздала, голубушка тебе ничего нет!»
Решили идти от Новослободской пешком, аж до Кремля, и дошли ведь, дело молодое, ноги сами несут!
Вечером мне позвонила Таня Пискунова. Она театрально смеялась и объясняла, что уезжает на два дня в Ленинград.
Потом позвонила Таня Салзирн.
–Я просто хочу дружить с тобой, просто дружить, а не доказывать, что я не верблюд!
–Ты, Таня, не верблюд! – весело ответил я.
Все это тогда казалось большим и важным, а теперь вот хватило только на то, чтобы написать крошечный рассказ.
Селигер – это цепь прозрачно-голубых озер, желтый песок… Это вековые сосновые боры, устланные белым оленьим мхом… Это папоротники в человеческий рост, черника и грибы… Это розовые восходы и багряные закаты… Это блаженная жизнь в маленьких домиках турбазы… Это можжевеловый дымок костра, на котором коптится рыба или варится земляничное варенье…
