Внутри периметра находилось сотни полторы людей в гражданской одежде и в форме всех родов войск. На двух противоположных углах лагеря – вышки с часовыми. У ворот, справа от них – длинный барак. Туда конвоир и повел Сашу.
– Лицом к стене, стоять!
Сам же, постучав, вошел в комнату, а выйдя, приказал:
– Заходи!
Саша вошел, представился:
– Сержант Савельев.
Сидевший за столом младший лейтенант заорал:
– Какой ты сержант, где твоя форма? Ты арестованный!
– В чем моя вина, за что арестовали?
– Вопросы здесь задаю я! И дышать ты будешь через раз и только с моего разрешения!
Саша молчал. Похоже, он попал в неприятную историю.
Особист закурил и пустил струю дыма в лицо Саше.
– Лучше сразу сознавайся, кем и когда завербован и с каким заданием шел в нашу армию?
– Меня никто не вербовал, я к вам с боем прорывался.
– Так рвался вернуться, что форму бросил? Ты еще пожалеешь об этом!
О чем он должен пожалеть, Саша не понял.
Допрос шел часа два. Вопросы, однообразные и тупые, повторялись с вариациями. Саша или вообще молчал или все отрицал.
Лейтенант стукнул кулаком в стенку. Вошел рядовой. На воротнике – петлицы василькового цвета. Тоже из энкавэдэшников.
– В лагерь его, попозже еще допросим.
Сашу отвели за колючую проволоку.
Люди сидели на земле, ходили. Лица у всех были хмурые. Особо радоваться было нечему. Каждый переживал – как-то оно все повернется? Ведь вчера за периметром расстреляли двух красноармейцев, заподозренных в трусости и оставлении поля боя.
Саша уселся на землю. Хорошо хоть, что тепло и дождя нет, иначе укрыться было бы негде.
Лежавший по соседству боец в поношенном изодранном реглане спросил:
– Браток, закурить не найдется?
– Извини, не курю.
– Тебе повезло. Есть охота, но голод терпеть можно, а вот курить хочется – сил нет терпеть.
– А что, здесь, в лагере, не кормят, что ли?
– Я тут второй день. Воду дают, а со жратвой туго.
– Ну и порядки у них! – усмехнулся Саша. – Меня Александром звать, – он протянул красноармейцу руку.
– Меня Антоном, – красноармеец, оглянувшись, тихонько пожал руку Александру. – Ты как сюда угодил?
– Полк разбили еще под Пинском. Выходил из окружения. Прибился к другому полку, так и его немцы разгромили. Удалось к своим выйти, а с передовой сюда отправили.
– Почти у всех истории одинаковы. Я летчик, меня за линией фронта сбили. Неделю к своим пробирался, и вот – на тебе, вышел, называется.
Пилот в сердцах сплюнул.
– Антон, людей быстро… – Саша замолчал, отыскивая подходящее слово.
– Фильтруют, ты хочешь сказать?
– Вроде того.
– Кому как повезет. Хуже будет, если немцы в наступление попрут. Тогда, если не успеют всех вывезти, просто расстреляют.
– Ни хрена себе! А не лучше ли будет нам оружие дать и против немцев поставить?
– Это ты у особиста спросишь, когда вызовут.
– Он уже меня допрашивал.
– Погоди еще, это только начало. Не били?
– Нет.
– Значит, все еще впереди.
– Вот уроды!
– Ты потише, донесут.
Саша замолчал. Условий для содержания – никаких, да еще и бить будут. Перспектива не прельщала.
– Ночью прожекторами периметр освещают? – спросил Саша.
– Откуда у них электричество? Просто на ночь пускают вдоль колючки еще двоих часовых. Куда бежать, если документы у них, в бараке? К тому же, если убежишь – значит, точно враг. Тогда искать со всей силой будут.
– Куда ни кинь – всюду клин.
– А ты что, бежать собрался?
– Да нет, это я к слову. Я при свете прожекторов спать не люблю, потому и спросил.
