Мы одолели три четверти пути к нашей цели – «башне», – когда нас все-таки заметил один из обитателей дома, который мы столь бесцеремонно использовали в качестве трамплина. Пронзительный крик заставил меня вздрогнуть. Но я и не верил, что мы сумеем незаметно пересечь весь город. И я считал, что у нас по-прежнему есть шанс, если только враги не вооружены этими отвратительными корнями.
Тсали уже прыгнул на следующую стену, я снова последовал за ним. Но, должно быть, я все-таки разнервничался, хоть сам этого и не осознал, потому что потерял равновесие и чудом не свалился в комнату подо мной.
На улицах поднялся крик, но мне нужно было отрешиться от воплей фасов и сосредоточиться лишь на прорыве к тому месту, где могла находиться Крита. Я добрался до последнего дома. Передо мной теперь лежало пространство, которое я вряд ли смог бы преодолеть, не спускаясь на землю. Я увидел, как Тсали взмыл в воздух и приземлился на стену башни, но мне такой прыжок был не по силам.
Пока я колебался, меня нагнал Урук.
– Слишком далеко, – озвучил он мои мысли.
Внизу изо всех кривых улочек текли потоки фасов, скапливаясь у входа в башню. Не оставалось ничего иного, кроме как прорываться внутрь с боем. Я извлек из ножен Ледяное Жало. И клинок вспыхнул ослепительно ярко, как будто меч осознал, что мы в опасности, и пожелал подбодрить нас.
Фасы взвыли. Я не стал останавливаться, чтобы взглянуть, какое оружие грозит мне теперь. Вместо этого я прыгнул прямо в толпу. Как минимум одно тело рухнуло под моей тяжестью, но сам я удержался на ногах. Потом я взмахнул над головой сверкающим мечом. Он загудел, но свет его не погас.
Фасы с криками отхлынули прочь, заслоняя глаза руками. Потом ко мне спрыгнул Урук с секирой наготове. Его появление стало для подземных жителей еще более тяжким потрясением. Но все же они сражались. Некоторые погибли от меча или от секиры, но похоже, что сильнее всего их дух подорвал сам вид нашего оружия – а может, нас самих. Я слышал, как Урук что-то скандирует, работая секирой, но не мог разобрать слов. В этот миг меня, словно вспышка, посетило очередное видение из сна-жизни. Мы определенно уже сражались вместе прежде. И Ледяное Жало, порождение воды, сумело вырваться из земных глубин.
Мы пробились к входу в башню. Когда мы подошли к двери, изнутри вынырнул Тсали. Он пятился, не отрывая взгляда от Криты. Ящер вел ее, словно лошадь, повинующуюся исключительно под воздействием поводьев.
Лицо девушки ничего не выражало, а глаза были по-прежнему закрыты, как будто она спала. Урук шагнул к ней. Прежде чем я успел шевельнуться или возразить хоть словом, он обхватил ее стройную фигурку и закинул себе на плечо так, чтобы сохранить возможность биться правой рукой; девушка повисла на его плече, словно мертвая.
Теперь Тсали присоединился к сражению. Он выхватил из поясной сумки пригоршню какого-то порошка и швырнул его в лица окруживших нас фасов. Они закричали, роняя дубинки и копья, и схватились за глаза, как будто ослепли.
Мы не могли снова пробежать по стенам, а основная масса фасов стояла между нами и проходом, по которому мы попали в эту пещеру. Теперь командование взял на себя Урук.
– Сюда, – уверенно распорядился он, словно точно знал, что делать.
Поскольку я не мог предложить ничего лучшего, пришлось последовать за ним. Мы быстро отступили, но не по улочке, а внутрь самой башни – мне это казалось полнейшим безрассудством. Но Урук – он так и держал Криту и секиру, пока мы с Тсали остановились, изготовившись оборонять вход, – выглядел как человек, точно знающий, что он делает.
