Скорая помощь приезжает через десять минут, меня сразу укладывают на транспортировочную кушетку, подключают какие-то провода и капельницы... Врачи суетятся вокруг меня, а медсестра громко спрашивает:
– Кто-нибудь поедет с ней в больницу?!
– Я! – тут же вызывается София.
– Кто вы?!
– Я ее... ее подруга, – нерешительно говорит предательница.
Собрав все силы в кулак, я пытаюсь сопротивляться:
– Она мне не... она не... – но боль слишком сильная, кровопотеря слишком большая, меня выворачивает до слез, до стонов, голос едва слышен в общем шуме городской кофейни, где все и так переполошились из-за меня, так что никто толком не слушает, а через несколько минут, уже в машине скорой помощи, я и вовсе оказываюсь в каком-то предобморочном состоянии: головокружение, сильная тошнота, слабость, невозможность что-то сказать или хотя бы пошевелиться...
Карета скорой помощи мчит нас по казанским пробкам в первую городскую, а я лежу внутри и смотрю в потолок, где надо мной висит медицинский светодиодный светильник, как в операционных...
Проклятая София держит меня за руку, крепко сжимая пальцы, а у меня банально нет сил отбросить ее руку. Ну а что еще противнее – глаза сами собой закрываются, и через несколько минут я окончательно отключаюсь.
Когда я наконец прихожу в себя в стерильно-белой палате больницы, София по-прежнему сидит рядом со мной, боли нет, а на столе возле кровати стоит в стеклянной вазе роскошный букет хризантем.
– Цветы от Антона, – поясняет София, проследив за моим взглядом.
– Чт... что?! – переспрашиваю я в ужасе. – Откуда он узнал, где я?!
– Ну... я ему написала, разумеется, – говорит София. – Ты же его жена и носишь его ребенка. Разве я могла оставить его в неведении?!
– Ах ты с... – начинаю я, резко пытаясь подняться, но боль моментально отбрасывает меня обратно на подушки. Не сдерживая стонов, я хватаюсь за живот, пытаясь понять: потеряла я ребенка или нет?!
Наверное, было бы лучше, если бы потеряла...
– Я сейчас доктора позову, он тебе все расскажет, – говорит София, а я только рада: пускай поскорее уходит, видеть ее не хочу...
Но через три минуты вместе с доктором возвращается и она.
– Добрый день, Вера Владимировна. Как вы себя чувствуете? – спрашивает врач, поправляя на носу очки. – Знаю, знаю, вы очень беспокоитесь о своем ребенке, но... – договорить он не успевает: в дверь стучат, а затем, не дожидаясь ответа и разрешения, в палату входит Антон.
– Вера, ты очнулась! – говорит он радостно.
– Да, наконец-то! – вторит София, а я смотрю на этих предателей и жалею только об одном: что у меня нет никаких сил – ни физических, ни моральных, – чтобы вытолкать их обоих за дверь.
– Ладно, оставлю вас ненадолго, зайду минут через десять, – говорит врач и, сочувствующе похлопав по спине моего мужа, выходит, видимо, решив, что плохие новости мне будет проще услышать от него...
Я ведь потеряла ребенка, да?!
Ответит мне кто-нибудь на этот вопрос?!
Между тем, Антон с невозмутимым видом подходит вплотную к постели и касается пальцами моего лица, а я, с трудом поднимая ослабевшую после кровопотери и операции руку, пытаюсь сбросить его ладонь со своей кожи:
– Не смей!
– Ты меня так напугала, Кудряш! Сбежала практически ночью, да еще и маленького ребенка за собой потащила! Не стыдно?! – его голос звучит назидательно, а потом смягчается: – Глупая моя девочка... Хорошо, что Софи на тебя случайно наткнулась – и сообщила, где ты. Но у меня все равно есть вопрос: где, черт возьми, моя дочь?! Где Алена?!
