– Карандашом? Уже интересно. Хорошо. Что дальше?
– Его ведет пять групп наружного наблюдения. Я думаю, его надо взять. Он точно не чист, точно иностранец. Так что его потом можно по всей форме передать в полицию или ФСБ. Без последствий.
– Добро, – дала санкцию Уварова. – Мне тоже интересно, кто это выдал лицензию на отстрел меня, любимой. Только очень прошу именно без последствий. Не в плане полиции, это я улажу. Чтобы из гражданских никто не пострадал. И постарайтесь объекту тоже лицо не подпортить.
– Постараемся, – с улыбкой ответил Фролов.
– Тогда все.
Сунув смартфон в карман, Фролов глянул на мониторы. Объект свернул с кольца и продолжал двигаться в северо-восточном направлении. Людей на улицах, по мере удаления от центра, становилось все меньше и меньше.
– Полста шестому готовность! – произнес Фролов в микрофон.
И вдруг объект исчез. Не с хлопком, не в клубе дыма или искр. А просто вот был секунду назад, а потом его не стало.
– Третий полста шестому. Утрачен визуальный контакт.
– Вижу, – сквозь зубы процедил Фролов. – Отбой. Всем группам отбой. Возвращайтесь на штатные позиции.
Выслушав в эфире доклады начальников групп, Фролов попросил оператора прокрутить запись с камеры отдельными кадрами. Есть, конечно, умельцы уходить от наружного наблюдения, но чтобы так! На одном кадре мужчина в плаще и шляпе отлично виден. На десяти следующих его заслоняет молодая парочка, перебегающая дорогу на мигающий зеленый сигнал светофора. На следующем кадре объекта уже нет. Вообще. Он словно растворился в воздухе, потому что десять кадров – это меньше секунды. За это время даже олимпийский чемпион в спринте не успеет добраться до угла здания или любого другого укрытия. На асфальте не было поблизости ни люков, ни сливных решеток.
– Чертовщина какая-то, – прошептал Фролов. – Сделай мне этот кусок отдельным файлом. С отсечки тридцать один десять по отсечку тридцать два.
Получив небольшой видеофрагмент, Фролов отправил его на телефон Уваровой, после чего набрал ее номер.
– Да, Саша, я получила. Если это не прикол.
– Для такого прикола у меня недостаточно чувства юмора, Александра Львовна.
– Твоя версия?
– Версий нет, – зажатым голосом ответил Фролов.
– Врать мне не надо, – попросила Уварова. – Поделись.
– Это не версия. Это воспоминание о событиях, очень давних, из которых я едва в свое время выкрутился. И которым, уж простите за прямоту, с точки зрения современных научных представлений нет.
– Даже с учетом открытия реликта, аномалий, трансформации зоны отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС?
– Вы правы. Да, мой опыт похожего порядка, но при обрел я его задолго до открытия реликта.
– Что за опыт? – спросила Уварова.
– Опыт, делающий очевидным факт, что мир устроен намного сложнее, чем думают ученые даже с учетом приведенных вами примеров. И я сейчас говорю о существовании как бы параллельных пространств, неких «сфер реальности», между которыми можно физически перемещаться.
– Пропадая в одном пространстве и появляясь в другом? – без тени иронии уточнила Уварова.
– Да. И я это делал. Причем, вместе с автомобилем. Некогда было два человека, способных дать объяснения по этому поводу. Один вроде бы в Москве, я его поищу, другой, ну, другая, в Питере. Но это было много лет назад, сейчас я не знаю. В любом случае у меня нет других объяснений, правда. Сами посмотрите.
– Да вижу. Ладно, завтра обсудим. Кстати! Звонила Машенька. Знаешь, кто на завтра записался ко мне на прием? Илья Зорянов, корреспондент «Российской газеты».
