Несмотря на все трудности, Сережа продолжал ходить заниматься, что в будущем ему не раз спасало жизнь. А привел его к такой жизни Юра Ловцов, его товарищ по секции. Пока Сережа присматривался к новым товарищам, на правах новичка, то есть на птичьих правах, Юра сам подошел. Это не походило на знакомство в привычном понимании этого слова, скорее будущий товарищ выложил местный расклад, притом весьма прагматично. В будущем Юра Ловцов и прагматизм станут синонимами для Сережи, как в бытовом смысле этого слова, так и в философском. А сейчас, это был, как глоток свежей воды, после многолетней засухи серых будней. Юра приобщил его к новому миру, где он не был изгоем, где он был полноправной его частью. Звеном одной цепи, которая на каждой тренировке сдерживала натиск превосходящих сил противника. Где они стояли плечом к плечу и могли рассчитывать друг на друга в противостоянии.
Именно тогда Сережа узнал и испытал на себе силу обстоятельств. Он посещал много секций, как до секции бокса, так и после, но нигде больше, сила обстоятельств, не заставляла так сплотиться, в один кулак. Где все личное меркло перед общей угрозой и в принудительном порядке заставляло сплотиться. Ломая, каждую отдельную деталь друг об друга, перемалывая индивидуальные амбиции, сращивая сильного со слабым, ковался монолитный механизм противостояния.
Но так воспринималось не всеми, и был в этом механизме один изъян, паразитирующий на силе обстоятельств. Этим паразитом являлся Ловцов. Он сплоченность воспринимал как инструмент своего влияния и сугубо в своих личных интересах. Сережа тогда еще мало что понимал и не разбирался в тонких аспектах социальной жизни, тем не менее, тревожные нотки уловил. Это как, если прийти к ростовщику, не зная математики, но всеми жилами, чувствуя подвох. Ведь странным делом, все сильные соперники Ловцова, накануне соревнований, по случайному стечению обстоятельств, стравливались с кем-то другим, из наших. То полотенце не там окажется, то со шкафчиком, что то не так, то инвентарь украден. И что самое удивительное, всегда находился негодяй, который, имел дерзость, потом все отрицать. Происходило это крайне редко и постоянно жертвы менялись, как и их агрессоры, но всегда от этого выигрывал только один человек. И так как эти случайности были рассчитаны на то, чтобы сорвать перспективу развития дальнейших событий, уже связанных с Ловцовым, даже заподозрить его было крайне проблематично.
Тем не менее, на повод для разговора этого хватило. Встретив его, вне зала и наедине, Сережа поделился с ним своей гипотезой, внимательно наблюдая за его реакцией. И какое же было удивление Сережи, когда Ловцов с ним объяснился:
– А я уж думал никто так и не поймет что к чему.
– То есть ты даже не парился, что тебя могут вычислить?
– Вычислить? Как?
– Как я.
– А что ты? Разве это ты каждый раз первым заступался за товарища, на которого падала тень обвинения, разве это ты чаще всех учувствовал в мочилове в раздевалке, в конце концов, разве ты упал на Малого, чтобы прикрыть его собой, когда его начали пинать!
– Нет, я не знал, что это произойдет, поэтому меня и не было тогда рядом.
– А я знал, потому что сам это и устроил. Ведь гораздо легче вырубить противника из-под тишка, когда он и не знает, что является, чьим-то противником, чем в открытую на ринге. А после, уже побежденного противника и на ринге легко одолеть, даже в открытую.
