– Так нехер спать на посту.
– Не, ну ты точно от них. Ладно, проходи. Палатки по центр…
– Да знаю я.
Испытав ностальгию по тяжёлой, но беззаботной поре своей жизни, Инферно все же поддался чувству усталости и завалился в пустую палатку на раскладушку – «Вот я и дома».
Сквозь сон, ощутив лёгкий сквозняк, Инферно испытал очередной приступ ностальгии, но тут же опомнился, вспомнив, что именно это значит:
– Твою…
Не то местные порядки, не то сильный напор ледяной воды из-под шланга, но договорить свою излюбленную фразу он так и не решился, вылетев из палатки:
– Бодрит, наверно?
Вытерев лицо от воды, Инферно искренне рассмеялся:
– Как ты там говорил – «Не попробуешь, не узнаешь»?
Вскочив на ноги, он, наконец, увидел Батю со шрамом на пол лица, на подобии его, только на сердце, после их последней встречи. Тяжёлая волна воспоминаний не самых приятных накрыла Инферно, который попытался встряхнуться и спросил первое, что пришло ему в голову:
– А где же собачки?
Судя по всему, уже постаревшему Инструктору так же было, что вспомнить и потому он не сразу ответил, да и невпопад:
– Вымахал, однако, а вот в шрамах не прибавил, не ошибаешься что ли?
Инферно усмехнулся:
– Ты меня не ошибаться учил.
Батя – Нашел, кому льстить, да и к тому же, будь оно так, ещё бы хотя бы один из моих выжил, но, увы.
Инферно уже не был тем балагуром, каким начинал под его началом, и реакция Бати убедила его не прикидываться:
– Ошибаюсь, конечно, но косметический ремонт в виде лазерной хирургии творит чудеса.
– Неужели? А клеймо на груди тогда почему не свёл или ты так под японца косишь? Ронин.
– Это напоминание…
– О чем?
– Не важно…
– Будь оно так, свёл бы уже.
– Не твое дело! Так яснее?
В очередной раз всковырнув Инферно, Батя улыбнулся:
– Смотрю характер не просрал, это хорошо. Пройдемся, покажу тебе твоих собачек, заодно погуляем с ними, а то бедные, все в клетках сидят.
– А как же «Доброе утро»?
– Оно теперь слегка кибернетическое, что у меня, что у испытуемых. Я за пультом перед экраном сижу, отстреливая электрошокерами ленивые задницы, а они уносят свои ленивые задницы от дрона, так и живём, в ногу со временем, так сказать. Но для тебя я готов сделать исключение, поностальгировать, так сказать.
– Нет уж, я уж прошёлся…
Батя искренне удивился:
– А чего тут идти-то? Пять километров от лагеря до лагеря.
Инферно хотел было уточнить, но быстро осекся, не желая слышать очередную оценку Бати его схватки с тигром – «Ты дебил что ли?»:
– Чего лыбешься-то? Я б на твоём месте горевал, с такой-то формой, особенно накануне дела.
– Так значит ты уже в курсе?
– А ты, похоже, нет. Снимаемся мы отсюда и, как я понял, благодаря тебе.
– А ты больше этого креатина безрукова слушай и тогда ещё не то обо мне узнаешь.
– А про англосакса тоже врет? Сколько говорил, сколько объяснял и все без толку, один хрен в это болото вляпался.
– У меня выбора не осталось, Бать. Я враг этому миру, его системе, притом номер один. Меня обложили со всех сторон и во всех странах, так что без GW мне теперь не обойтись…
– Да кинет он тебя! Притом при первой же возможности.
– У меня выбора нет… Хочешь жить, умей вертеться.
Махнув рукой, Инструктор сменил тему, вернувшись к Ермаку:
– Я б на его месте тоже на тебя в обиде был. Как-никак, он из-за тебя руки лишился. Радует, что хоть тогда ты был в форме.
– Да в форме я.
– А чего нервничаешь, раз в форме?
Батя был единственным, кто видел насквозь Инферно и который помимо безграничного уважения, вызывал все ещё доверия, даже после того раза. Возможно, именно поэтому Инферно и открылся ему:
