Трущобы Петербурга - страница 2

Бабушка Иринья слушала все это, отирая слезы концом своего платка.

– И последнего сынка взять у меня хотят! – говорила она. – Видно, умереть мне придется одинокой, вас обоих не видаючи…

– Э, полно, маменька! – успокаивал ее Иван. – Мало ли у нас родителей оставляют и на заработки ездят, почитай чуть ли не половина села.

– Да те волей-неволей поехали, – сказал Елизар, – потому что беднота. А будь у них твои достатки, не выгнать бы их отсюда! Эх, Ваня, брось ты все это!

– Что касается до меня, – заявила Марьюшка, – что хочешь делай со мною, а в Питер я не поеду!

Тем и кончился этот разговор.

Прошло после этого много дней, Иван Дементьев работал без устали и в будни, и в праздники и не переставал помышлять о Петербурге.

Какая громадная разница между селом тем и огромным городом, где ему пришлось пожить с неделю в гостях у брата. Здесь – однообразие, тишина и бабьи сплетни и пересуды, там – кипучая жизнь и движение. Здесь – труд тяжелый от зари до зари, а там – легко и свободно. Он вспомнил про брата, разъевшегося мужика, одетого чисто, по-купечески, почти ничего не делающего и вечно сидящего то в трактире, то в портерной, в то время как за него работали нанятые им подручные. Они подметали улицу, чистили панели, носили охапки дров на шестой этаж, носили в участок паспорта на прописку, а Матвей только и делал, что получал доходы с огромного дома, толстел и жирел…

И такое место вдруг предлагают Ивану! Не безумье ли отказываться от такого счастья?

Подошла осень. Все полевые работы были уже закончены. Марьюшка стала замечать, что ее муженек чаще и чаще заглядывает в трактир, где останавливаются проезжие торговцы и скупщики всего что угодно.

Из них все больше бывалые люди: кто был в Москве, кто в Питере, кто в Одессе или Киеве.

Не прошел еще сентябрь, как Иван снова получил письмо от брата.

В этом письме Матвей задавал прямой вопрос, что называется, ребром, приедет ли Иван в Питер, или нет, иначе он передаст его место другому человеку, который дает двести рублей отступного. Совершенно ни в чем не нуждающийся Иван позавидовал питерскому вольготному житью, особенно наслышавшись рассказов от вышеупомянутых торговцев о том, что там, почти пальцем о палец не ударивши, можно умеючи нажить большие деньги, особенно если человек со смекалкой.

– Непременно поеду! – пришел к окончательному решению Иван и объявил об этом жене.

Красивое, покрытое здоровым румянцем лицо молодой женщины стало белее полотенца.

– Неужто поедешь? – спросила она с ужасом.

– Чего ты испужалась! – воскликнул муж. – Чай, в Питере не ведмеди живут, а те же добрые люди.

– Поезжай сам, коли тебе приспичило! – решительно сказала Марья, – а я останусь здесь, при маменьке.

– Врешь, поедешь!

– Что хошь делай со мною, а не поеду. Мало ли людей туда ездят, а жен дома оставляют?

Бабушка Иринья только плакала, чувствуя, что ее уговоры ни к чему не приведут. В особенности восстал против этой поездки дядя Елизар:

– Натолковали тебе, дураку, про Питер этот, а ты и уши развесил! И дернула нелегкая этого Матюшку в соблазн вводить тебя, будто сам и обойтись не может!

– Да он пишет, что там у меня будут такие доходы, что здесь в год не заработаешь того, как там в месяц!

– То-то там богачи есть! – сказал он. – Что неделя, то оттуда их к нам по этапу доставляют… Да, брат, везде хорошо, где нас нет. Ну да шут с тобой, поезжай, только хозяйство на кого оставишь?