Что произошло тогда со мной, я не знаю! Но я выбежала перед движущейся машиной и свалила ректора на землю, накрыв собой. Первое, что я почувствовала — как его руки касаются меня, поднимают, а потом, как он кричит. Я не понимала того, что он говорит. Меня сковал ужас. Ведь меня коснулись, и я вновь вернулась в адские воспоминания.
Я заочно была знакома с нашим ректором. Видела его фотографию в доме своего психолога. Иногда, чтоб поднять мне настроение, Вера Олеговна включала детские видео своего сына, давала кружку вкусного чая, и мы вместе сидели и смотрели, пока за мной не приезжал папа.
Мне нравились эти видео с пухленьким малышом на них, который то и дело что-то вытворял. А ещё больше мне нравились истории, что рассказывала Вера Олеговна. У неё их было так много, что я могла слушать их часами напролёт.
До Веры Олеговны у меня было много психологов, но с ними я не могла открыться. Они все были как будто роботы. Ни грамма эмоции. Вера Олеговна была их противоположностью.
Во вторник я случайно увидела котёнка, который по глупости шёл прямо по дороге. Из-за его белоснежного цвета и крохотного тельца он сливался с дорогой, и его трудно было заметить. Поэтому, рванув, я кинулась под колёса и спасла его, чуть сама не оказавшись распластанной на земле. К моему счастью, водитель оказался шустрым и успел затормозить. К моему несчастью, им оказался опять же ректор, который что-то кричал, только в этот раз я его слышала и, дабы оправдаться, подошла на максимально комфортное для меня расстояние и показала котёнка. А потом до меня дотронулись, и меня сковал ужас. Только тот страх, что я испытала вчера, был на 6 из 10. А в этот раз он был на 8 из 10.
Не знаю, как я определяю эти баллы, но это упражнение помогает быстрее успокоиться и прийти в себя.
В среду, когда я пришла на семинар, новый преподаватель выгнал меня из аудитории и сказал, что таким, как я, здесь не место. Что если я не могу говорить, то должна сидеть дома и учиться этому, а не мучить преподавателей своими пальцами. Меня это до жути расстроило, и со слезами на глазах я бежала на выход из университета, но из-за слёз не заметила рабочих, несущих огромное стекло. Врезавшись в него, я повалилась с ним на пол. Рабочие его уронили, и оно разбилось от падения. Увидев рану на своей руке, я вернулась в воспоминания, когда я лежала в собственной крови. Страх был на 10 из 10. От всего этого я потеряла сознание. А когда пришла в себя, оказалось, что я нахожусь в медпункте. Передо мной стоит мужчина с ваткой в руках. Отложив ватку, врач взял в руки щипцы и хотел взять меня за руку, чтоб вытащить осколок из моей ладони.
Того, что было дальше, не помню… до того момента, пока передо мной не оказался ректор с вопросом:
— Ты мне веришь?
Его голос не кричал, не напрягал, а разливался теплом по всему моему телу.
Я ему верила, но боялась. Именно поэтому угрожала шприцом. Я не собиралась ему вредить, просто мне нужно было чувствовать себя защищённой.
Сбежав из кабинета, я забыла там сумку. А добежав до машины в одном свитере, показала руку водителю, и меня отвезли в больницу, где под снотворным зашили руку. Всего три шва на левой руке.
И только в четверг я вспомнила о содержимом своей сумки. Быстро заблокировала телефон, в котором хранились фото моделей нижнего белья, которые я сшила сама. Мне нравилось то, что я шью, как и моей мачехе. Именно для неё я делала эти фото. Я скидывала их ей, а она оценивала. Если ей какой-нибудь нравился, то она просила сшить ей такой же. Настя, моя мачеха, нанимала модель, которая позировала в белье и моих нарядах, чтобы я позже показывала их малочисленным, но преданным клиентам, а мои личные видели лишь единицы. Лара, Настя и Вера Олеговна, но последняя видела их без головы.
