Ставя ботинки на место, Зиг посмотрел на кучку обрывков военной формы и увидел… нет, это был не кусок ткани. Зиг вытащил из кучки…
Сначала он принял маленький сверток за еще одну сложенную записку наподобие той, что обнаружил вчера вечером. Однако на ощупь это была не бумага – плотнее, рельефнее. Холст!
Зиг осторожно развернул кусок холста размером со стандартный машинописный лист. Ткань влажная, словно полежала на снегу или в луже. Вот почему она не сгорела.
На развернутом холсте заиграли краски – насыщенный пурпур, приглушенные оранжевые тона, оливковые и коричневые пятна камуфляжа. Не фотография – картина, портрет, написанный жирной пастелью. С холста, чуть наклонив голову, на Зига смотрела женщина в зеленой армейской форме. Грустные, пустые глаза, продолговатый нос, сережки… Зиг бросил взгляд на полку. Сережки те же самые – каффы.
Ком в горле резко вырос в размерах – словно в глотку засунули степлер. Зиг мгновенно узнал женщину. Вчера вечером он потратил шесть часов, зашивая ее распоротое тело. Но сейчас его внимание привлекла подпись белыми печатными буквами у нижнего края картины – НБраун.
Нола, не ты ли написала эту картину?
За спиной опять что-то пискнуло. Зиг подумал, что пришла очередная почта. Он жестоко просчитался.
Оборачиваясь, он заметил какое-то движение. От удара в глазах заплясали искры.
* * *
– Вы меня слышите, сэр? – пыхнул в лицо Зига жаркий голос. – Сэр, вы в порядке?
Зиг кивнул, заморгал, приходя в себя. Дыхание кричавшего пахло кленовым сиропом. Когда окружающий мир пришел в норму, Зиг осмотрелся. Ему приснился сон о дочери. Хороший сон. Он ценил хорошие сны. Но сейчас он лежал на спине. Как он оказался в таком положении?
– Сэр, не двигайтесь, – попросил Кленовый Сироп.
Молодой солдат с широкими ноздрями. В полевой форме. Около двадцати лет. По форме Зиг определил, что парень служил в сухопутных войсках, фамилия на нашивке – Грейсон.
– Вы упали в обморок.
Солдат положил руку на грудь Зига.
– Сэр, прошу вас, не двигайтесь, – повторил он просьбу.
Он не пытался помочь Зигу встать, он стремился этому помешать.
Зиг оттолкнул руку и попробовал сесть. Боль копьем пронзила тело. Зиг потрогал челюсть за ухом. Она припухла, но не кровоточила. Напавший хорошо разбирался в анатомии и знал правило – когда боксер пропускает удар в лицо, это равносильно микроинсульту. Один удар в нужное место, и нокаут обеспечен.
Минуту. Картина… Где она?
Зиг поискал на полу, на полках. Обгоревшие ботинки, сережки-каффы, разбитые очки – все это лежало на коврике на своих местах. Даже аккуратно сложенные стопкой обрывки формы. А вот картина женщины с подписью Нолы…
Ерш твою медь!
Зиг опустил веки, пытаясь воссоздать ее в памяти. Удивительно точный портрет, однако не более того. Но ведь кому-то понадобилось подкрасться и ударить Зига по черепу, чтобы его стащить… Люди не идут на подобный риск, если он не оправдан.
Зиг повернул голову к Кленовому Сиропу.
– А вы как сюда попали?
– Куда сюда? – удивился солдат.
– Сюда. Дверь была заперта. Кто вас впустил?
– Дверь была открыта, – возразил тот.
Зиг прокрутил события в памяти, он не сомневался, что запер дверь. Лампа на столе все еще горела.
– Почему вы сюда зашли? В хранилище личных вещей посторонним вход воспрещен.
– Полковник… Она приказала сопроводить этих…
– Кого?
Парень махнул через плечо. В коридоре сидела немецкая овчарка и стояли двое мужчин в деловых костюмах. Не военные. И явно не из Довера. У одного из уха торчал наушник.
