– У нас конкурс, молодые писатели приехали со всей страны… Пошли, пошли отсюда! Брысь! Ой! Ах ты дрянь! – Людмила Степановна хотела ещё что-то прибавить, что-то нецензурное, но осеклась, вспомнив, видимо, о молодых литераторах, приехавших со всей страны и прислушивающихся теперь к каждому её слову. Людмила Степановна забулькала, и цоканье туфель стало подниматься обратно по ступеням. Некоторые молодые литераторы захихикали.
– …Бродский здесь живал… – продолжил маршал, лицо которого успело порядочно посереть от всего происходящего, а брови сгустились на переносице.
– Что-то вы п-путаете, Виктор Тимофеевич, – снова встрял диссидент. – Б-бродского здесь никогда не было…
– Меня псы покусали! Надо срочно в Москву, делать прививку от бешенства! – перебила запыхавшаяся Людмила Степановна.
– Людмила Степановна, вы что, хотите открытие сорвать?! – в надменном негодовании крикнул маршал, и брови его ощетинились навстречу Людмиле Степановне, словно штыки русских гренадёров навстречу французской коннице.
– Не ожидала такого к себе отношения, Виктор Тимофеевич! Ох, не ожидала! – Людмила Степановна, подвывая, задрала подол платья, обнажив мясистую икру с едва порванным чулком. – Прививку от бешенства! Срочно!
– Поздно вам прививку делать, Людмила Степановна!
Многие молодые литераторы гоготнули, Димка прыснул в кулак.
– Ах… ах… – запыхтела Людмила Степановна, колыхаясь всеми складками, как шёлковая медуза.
– Людмила Степановна, давайте открытие закончим, а потом мой водитель отвезёт вас к доктору, – смягчился маршал-попечитель и царственно дал понять, что эпизод с покусанной ногой исчерпан. – Прошу прощения, друзья, за эту заминку. Итак, на чём я остановился…
– На Бродском, – подсказал крашеный поэт. Услужливо, будто рюмочку поднёс.
– Ну да, Бродский, значит, здесь подолгу живал, иногда целыми зимами…
– Да не было здесь никакого Б-бродского! Он в ссылке б-был, – перебил диссидент. У маршала вид такой, что не перечь, но диссидент упёрся.
– Да какая разница! Был не был! Тоже мне, птица! – взвизгнул маршал, называя птицей то ли Бродского, то ли диссидента, то ли кого ещё, присутствующим неизвестного. Сзади к нему на цыпочках подкралась покусанная Людмила Степановна. Она обеими руками ухватила стопку сочинений конкурсантов, решив, видимо, раздать их участникам для чтения.
– Общайтесь со своими старшими, умудрёнными опытом коллегами… – продолжил маршал-попечитель. Тут Людмила Степановна споткнулась и плашмя растянулась на полу. Романы, рассказы, стихи, пьесы и литературная критика рассыпались по лоснящемуся от мастики паркету. Листы залетели под стулья, соскользнули с лестницы. На этот раз уже никто из молодых литераторов не смог сдержать смеха. Маршал-попечитель, увлёкшийся собственной речью, не расслышал шума от падения Людмилы Степановны, не увидел разлетевшихся листков и потому принял хохот на свой счёт.
– Что смешного?! Ну перепутал Бродского с кем-то ещё, ну и что?! – обиженно возмутился маршал. Тут он заметил, наконец, барахтающуюся на скользком полу Людмилу Степановну, которую уже пытались поставить на ноги модный писатель Гелеранский и авторша сериалов и пьес Окунькова.
– Я могу продолжить, Людмила Степановна? – строго поинтересовался маршал.
– Конечно, Виктор Тимофеевич, извините, – произнесла та, оправляя платье в жёлтых от мастики пятнах.
– Итак, вам предоставили прекрасные условия, так что постарайтесь вести себя прилично. Не напивайтесь и не хулиганьте! Ну а если уж выпили, сидите тихо в номере… А теперь обед. – Маршал-попечитель закончил скомканно, как сплюнул, явно переживая, что выходки Людмилы Степановны и исправления въедливого Зотова не позволили ему произнести эффектную речь.
