В Эвелин проснулось возмущение. Она казалась самой себе побежденной. Что это значит? На что он намекает? Неужели он решил, что она, рассудительная, обладающая здравым смыслом юная леди, является одной из тех дурочек, которые, обмахиваясь веером, хихикают и заискивают в присутствии кавалеров? Нет уж, она не такая! У нее есть достоинство, и демонстрация себя вовсе не является целью ее присутствия на балу. Ей просто нравятся танцы. И наряжалась она не для того, чтобы произвести фурор! Как он может извергать столь необоснованные доводы, полные до краев предубеждением, ведь он даже не знает ее и не поинтересовался, чем же ее пленяют танцы? Она несколько вскипела, но твердо решила отстаивать то, что было для нее свято – свое достоинство и индивидуальность.
– Смею с вами не согласиться. Поскольку танец для меня – не просто вид развлечения, а нечто большее.
– И что же? – в Дэвидсоне проснулся интерес.
– Это искусство, но никак не способ показать себя. Танец может помочь изучить партнера и понять, насколько резонно продолжать с ним знакомство.
– Вот как? И у вас это выходит? – Его немного изумил ее ответ.
– Почти всегда. Да и почему танец не может быть просто способом получить заряд удовольствия и радости? Не все танцуют на балах только ради того, чтобы обратить на себя внимание публики, некоторые делают это исключительно ради самого танца. – Все четверо смотрели на нее и молчали. – Так что, уверяю вас, сэр, ваше суждение относительно моих стремлений ошибочно.
– В таком случае, горячо прошу меня извинить, – он произнес это ровно и уважительно, взгляд его обратился на танцующих.
Пока они вели беседу, прошел еще один танец. Гостям было безумно весело. Среди них была и Розалин, которая готовилась танцевать уже третий танец с Мэтью. Эти двое не переставали о чем-то с жаром толковать и звонко смеяться. Торндайк решил прервать прения, им было замечено некоторое напряжение, возникшее между Эвелин и его другом.
– Что ж, раз так, не позволите ли мне быть вами изученным, мисс Эвелин? Будете ли вы так любезны? – Он протянул ей свою руку.
Она взглянула на мистера Дэвидсона, поклонилась и подала руку Рэдмонду.
Ленни в свою очередь пригласил Вивиан на танец. Мистер Дэвидсон же занял уединенное место и оттуда наблюдал за танцующими. Иногда его взгляд обращался к Эвелин и Торндайку, иногда он следил глазами за сестрой. Он словно не переставал о чем-то думать, его вид позволял окружающим понять, что этот джентльмен не расположен к пустым разговорам. Когда кто-либо проходил мимо него, он учтиво кланялся, справлялся о настроении гостей или о том, как они поживают. Джаред Дэвидсон стал одной из главных тем для обсуждения этого вечера, по большей части, для дам.
Эвелин, танцуя с мистером Торндайком веселый танец «кантри», время от времени поглядывала на загадочного мистера Дэвидсона. Она была взволнована и обескуражена, так уж он запал ей в голову. Дэвидсон показался ей умным, но отстраненным от мира. Было ощущение, что этот мужчина предпочитает одиночество подобным шумным мероприятиям. А почтил своим присутствием этот бал, только выказывая уважение другу. Внезапно вызванные его замечанием недовольство и возмущение немного поутихли, так как Эвелин смогла рассмотреть в Дэвидсоне опытного и мудрого человека, имевшего несчастье разочароваться во многих вещах. Наверняка, он видел в жизни больше, чем она, и успел сделать обо всем определенные выводы, посему грех обижаться на то, что у него имеется своя точка зрения. Вероятно, в глубине ее души родилось теплое, дружеское сочувствие к этому человеку.
