– Конечно, доктор. Я заодно позвоню маме. Обрадую её.
Костя подмигнул мне и удалился. Врач подошёл к рядом лежащей женщине, задал ей пару дежурных вопросов, потрогал её ногу. Едва он удалился, в палату вошла медсестра с металлическим стерилизатором в руках. Осторожно перевернув меня набок, она поставила мне слегка болючий укол. Я обратила внимание, что одета в свою любимую фланелевую ночнушку. Наверняка позаботилась мама, и меня переодели. Потом медсестра поставила укол женщине и удалилась.
Моя правая нога была до колена в гипсе. На руках виднелись царапины, голова оказалась перемотана бинтами. Интересно, а как я выгляжу? Где бы раздобыть зеркало?
Потом нянечка принесла нам обед: супчик из вермишели, на второе – пшённая каша и две фрикадельки, приготовленные на пару, на третье – стакан компота из сухофруктов. Я с помощью Кости села на кровати и принялась за еду. Обед мне показался необычайно вкусным, несмотря на больничную допотопную еду.
– Наелась, сестрёнка? – с улыбкой спросил Костя.
Я лишь молча кивнула головой. Брат убрал тарелки в сторону и помог мне лечь.
– Скоро мама с отцом придут. Мама обрадовалась, когда узнала, что ты очнулась.
– Костя, а сколько времени я вообще в больнице? Ты когда приехал?
Брат пояснил мне, что я лежу уже четыре дня. Три дня я была в коме в реанимации, потом, как очнулась, меня перевели в травматологию, но ещё давали сильные снотворные. Косте мать сообщила по телефону обо всём случившемся, и он, отпросившись у коменданта, демобилизовался раньше, чем ему было положено. Брат тоже впал в ступор, когда узнал о скоропостижной смерти Игоря и моей попытке самоубийства.
– Думал, попаду к сестре на свадьбу, а получилось, – Костя сделал паузу и прикусил нижнюю губу. – Ну, ты, сестра, не горюй. Это жизнь. Такая судьба была у твоего жениха. Что уж тут поделаешь?
Из моих глаз снова потекли слёзы. Костя принялся меня успокаивать:
– Ну, сестрёночка моя, прошу тебя, не горюй так. Время всё расставит на свои места. Нужно смириться.
– Костя, ты ведь даже не представляешь себе, как я его любила. Он был необыкновенным человеком, – вытирала я слёзы носовым платком.
– Деточка, прости, что я вмешиваюсь, – тихо произнесла моя соседка-старушка по больничной палате. – Я так поняла, ты потеряла близкого тебе человека, которого любила. Так вот, если хочешь, мой совет: не оплакивай его и не скорби, иначе его душе там, на небесах, будет всё время плохо. Даже ещё хуже, чем тебе здесь без него. Я серьёзно.
Старушка как-то проникновенно посмотрела на меня мудрыми глазами на морщинистом лице.
– Поверь, ему там в ином мире хорошо, даже лучше, чем здесь. А плачешь ты потому, что больше вы не сможете быть рядом, то есть оплакиваешь ты себя, а не его. Вот и прекрати слёзы лить. У Всевышнего свои планы, и мы никак не можем им перечить, как бы мы ни хотели и ни старались. Это просто была не твоя судьба, и всё. Сейчас тебе сложно с этим смириться, но спустя время ты поймёшь всё сама. Жизнь тебе уготовила другого человека и, может, даже лучше этого, которого ты похоронила. Прости, а сколько тебе лет? – спросила она, сверля меня глазами.
– Мне будет восемнадцать, – ответила я.
–О, да ты ещё ребёнок совсем! У тебя всё впереди, поверь мне, бабе Дуне. Будет у тебя ещё любовь в жизни, даже сильнее, чем ты думаешь. Дай-ка мне твою руку правую, а? Я умею кое-что предсказывать.
