Корс попытался представить, как сжимает горло Тюте. Парки исполнил приказ Корса и покрыл рабыню накидом, но не таким, какой она носила в городе. Эта накидка была более легкой и свободной, из тонкой шелковистой ткани, ниспадающей вниз красивыми складками, она не так сильно сковывала движения. На голове, поверх длинного струящегося платка, была повязана широкая налобная повязка, затянутая узлом на затылке. Для глаз было оставлено немного пространства. Налобная повязка и ткань, закрывающая лицо, над переносицей соединялись вместе тонкой черной тесемкой. Глаза рабыни были опущены вниз и почти не видны, но Корс, сидя на стуле и глядя на девушку сверху вниз, видел, как подрагивают ее каштановые пушистые ресницы, когда она моргает. Видел, что ее верхние веки красиво подчеркнуты черной краской. Он и сам не понимал, почему его это так раздражает, и поэтому со злостью продолжал представлять, как двумя руками с силой сдавливает ей шею, но Тютя не поднимала глаз и спокойно продолжала натирать его ступни мочалкой. На нее ничего не действовало!
«Ну, уж если такую слабую дрянь я не могу потрогать, то что говорить о других! Да они хоть сейчас меня убьют, если захотят! На расстоянии!» – в отчаянии Корс снова попробовал сжать Тютю, и снова ничего не произошло. Он отступил. Тютя стала ополаскивать его чистые ступни водой из кувшина.
«Тютя… Тютя… а есть вообще у этой сучки имя? Может, зная ее настоящее имя, я смогут воздействовать на нее?» – и как только Корс об этом подумал, перед его глазами появился какой-то набор из цифр и букв. Корс видел его очень отчетливо – «мс13590вг». Он всегда легко запоминал числовые комбинации, часто помечая цифрами свои документы. Говорил своему секретарю: «Принеси мне из архива папку номер такой-то или такой-то…», знал наизусть все номера статей кодекса. Нет, похоже, у Тюти никогда не было имени как такового, но у нее был инвентарный номер!
Ночь. Низкий серый барак с рядами плетеных циновок на полу. Много девочек, пара десятков, а то и больше, лежат на циновках и спят. Вот и Тютя. Она не спит, прижимается к девочке, лежащей рядом, они обнимаются, льнут к друг дружке. Тюте лет восемь-девять, но девочки могут быть и старше, Корс уже привык, что дети в его видениях всегда выглядят не на свой реальный возраст, от тяжелых жизненных обстоятельств они худенькие и маленькие. И у Тюти еще есть язык, и грудь пока не тронута, ее просто нет, потому что она еще не выросла. Мимо его взора вихрем проносится целый калейдоскоп из очень ярких, теплых и приятных моментов, всегда связанных с этой другой девочкой, чей инвентарный номер «мс137100оф». Она и Тютя лучшие подружки, постоянно вместе, смеются, обнимаются, целуются. Он видит какие-то занятия, на которых рабынь обучают труду. Девочки также приучаются носить накид, у Тюти и всех других учениц нет лица. Они беспрерывно что-то моют, скребут, трут и убирают. Им не очень это нравится, но деваться некуда, и они покорно выполняют задания: подметают и моют полы, отмывают до блеска грязную посуду, пропалывают какие-то грядки, собирают с высоких кустов спелые темно-красные ягоды. Ежедневная работа с раннего утра и до позднего вечера. В определенный день их бьют, не за какие-то провинности, а просто для порядка, бьют довольно ощутимо. Корс быстро пролистывает историю жизни рабыни, как страницы не интересной ему книги. Он не хочет смотреть воспоминания, состоящие из бесконечного труда, побоев и насилия. Но он видит, что каждую ночь Тютя и «мс137100оф» прижимаются к друг дружке на своих жалких циновках и любят друг друга. Как ни странно, их воспитатели не обращают на это особого внимания. Взрослые женщины, покрытые накидами и безликие, они не интересуются жизнью своих подопечных.
