– Да он говорил тут, что хотел бы быть врачом, – скептически заметил Корс.
– Да вы что?! – обрадовался Балтазар Нейт. – Как интересно! Хотел стать врачом, а стал пациентом, – он засмеялся своей шутке.
Больше его никто не поддержал.
–Хорошо, и посмотрите еще, что у него с горлом, он хрипит, вы слышите? Простужен? Или инфекция? Мне ещё только этого не хватало.
– Да я слышу, что он охрипший. Откройте рот молодой человек, вот уж в рот я вам посвечу, ладно?
– Простуда здесь не причём, – сказал он через некоторое время, отстраняясь, – подрезаны голосовые связки,
– Что?!
– Я первый раз признаюсь, вижу, чтобы человек с такими связками вообще разговаривал. По всем законам он не должен говорить. Он не может говорить!
Никто поднял голову и впервые за всё это время посмотрел на Корса, и тот понял, что он его наконец-то увидел!
Их глаза встретились.
И Никто опустил взгляд. Его плечи снова ссутулились, он замер сжавшись на стуле.
– Кто ты?
Никто вздрогнул от этого простого вопроса, словно Корс его ударил. Сжал пальцы, затянутые в кожаные перчатки в замок.
– Выйдете все, – приказал Корс негромко, но таким голосом, что конвой и с ними доктор буквально вылетели за дверь.
Они остались в комнате вдвоем.
* * *
– Ты не человек!
– Пусть так – согласился Никто как то обречённо, – так ведь проще. И не нужно винить себя за ошибки.
– Браво! – Корс несколько раз хлопнул в ладоши, – И ведь ты меня чуть не провёл!
– Что это значит?
– То, что я и в правду поверил… – Корс вдруг схватил со стола лежащий ничком портрет:
– Кто это?! Видишь?! Или тебе лучше засунуть голову в мешок и там разглядывать?
– Я вижу сейчас.
– Ну? Так кто это знаешь?
–Знаю.
– Кто?!
–Ваша жена, Инесс мать Карины. – ответил Никто.
– Правильно! Моя жена и мать Карины. Мать Карины и всё!
Никто тупо разглядывал свои руки в дорогих перчатках, лежащие на коленях, одна рука так и осталась разбинтованной и не закрытой. Браслеты горкой лежали на столе Корса.
– После всего, что ты проделал с ним… явиться ко мне в трупе моего… – Корс запнулся. – В так цинично изуродованном трупе.
Никто молчал и по-прежнему смотрел на свои руки.
– Как ты выглядишь на самом деле? Какой ты? Такой? – Корс ткнул пальцем в испорченный язвами рисунок на руке Никто, заставив того отшатнуться.
– Ответишь мне что-нибудь?!
Никто поднял лицо, взглянул на Корса, и тому показалось, что глаза его смеются:
– Не могу, – сказал Никто – у меня ведь перерезаны голосовые связки.
И Корс его ударил. Со всей силы кулаком в висок. Никто упал со стула, скорчился на полу.
– Думаешь, я тебя боюсь?! Да я сгною тебя в каменном мешке, – прошептал Корс, – это будет надгробие для него. Красивое каменное надгробие, и ты будешь лежать там и не сможешь пошевелиться, и не будет возможности у тебя больше управлять этим телом. Как тебе моя идея?
– Не надо…, – едва выговорил Никто.
– Ты меня боишься?!
Никто закрыл лицо ладонями.
– Нолан! – закричал Корс.
В комнату с готовностью вернулись солдаты, и доктор с ними, увидев Никто валяющимся на полу, никто из них похоже не удивился.
– Я ещё нужен? – аккуратно поинтересовался Балтазар Нейт.
– Нет. Спасибо за помощь. И я думаю, вам придётся организовать для него уколы хотя бы на какое-то время, потому что он мне ещё нужен будет – Корс запнулся, – живым.
– Я понял, – кивнул доктор, – я всё организую. Мы будем поддерживать его сколько нужно. И даже можем подлечить, там я думаю запущенная инфекция в крови и печени…
