– Чего тебе, Сенька? – сказала она веснушчатому деревенскому мальчику, стоявшему под окном.
– Да вот, письмо тебе, тетенька, передали от Ранневых.
В письме, написанном самой Еленой Алексеевной, было сказано, что вся семья Ранневых очень благодарна Агафье за то, что «Николай спас жизнь нашей дорогой Евдокии», и что ее ждут на работу на кухне, а Николая – на двор, если они будут на то согласны.
В Н-ское пришло лето. Было оно в тот год таким жарким, какого давно не помнили.
Мария, любившая особой пламенной любовью свои леса, которые считала родными, ведь Ранневы проводили здесь каждое лето, ежедневно вставала в половине шестого, чтобы сбегать с Евдокией за земляникой и вернуться к завтраку. О том, что она ходит в лес, знала из домашних только няня.
Как же нравились девочкам эти лесные прогулки!.. Лес ранним утром просто волшебный… Идешь в платочке и в фуфайке, чтобы комары не так сильно кусали. Кусать будут все равно, но не заметишь даже: увлечешься красотой леса и запахом земляники, а еще же набрать ягод хочется побольше… Часа через три устанешь и идешь назад. Берестяная набирка[1] уже полная, а сапоги, которые на два размера больше, спадают, но ты безумно доволен, что сейчас будешь есть самую вкусную похлебку у тети Маруси. Тетя Маруся была одинокой старушкой, которая жила в крайнем к лесу покосившемся домике. Ее частенько навещала Елена Алексеевна, принося ей корзины с продуктами. Ей же девочки приносили из леса все собранные ягоды, из которых тетя Маруся варила компоты и варенья, с ними же пекла пироги. А знаменитая похлебка делалась так: наливали в миску свежей воды из Ташлаевского колодца, славившегося самой вкусной водой, клали землянику и засыпали сладким «песком».
Девочки разведали самые ягодные поляны, которые им когда-то показал Осип, старик семидесяти двух лет, проживший в этих местах всю жизнь: «Как пойдешь за реку, так там ой как много можно земляники-то напушить. Я вам потом еще лучше место покажу – Елькину рощу. Там вот такая будет! Самая спелая!» Ежедневно в течение двух недель девочки ходили по ягоды с Осипом, после чего решили, что готовы собирать землянику без старичка, которому тяжеловато уже было далеко ходить.
Как весело было подружкам бежать, взявшись за руки, по влажным от утренней росы тропкам! Нюська, черно-белая кошечка, всегда спавшая с Марией и с ней же просыпавшаяся, бежала до опушки леса за девочками, а потом, помурлыкав, оставалась ждать их всегда на одном и том же месте, в тени большой ели. Там она вальяжно лежала, время от времени лениво помахивая своим красивым пушистым хвостом. Вокруг, в разнотравье, суетились шмели и пчелы, перелетая с цветка на цветок. Луга были полны белых ромашек, синих васильков и розовых «часиков». Луговая гвоздика, которую деревенские называли «часиками», была на лугах всюду, куда ни посмотри. «Оттого и часики, что тикают», – думала Мари, принимая стрекот кузнечиков за звуки, издаваемые гвоздикой. Лишь позже, уже покинув края своего детства, она поняла, что то были песни насекомых, а часиками цветы назвали то ли потому, что они по форме напоминали циферблат со стрелками, то ли потому, что цветок закрывался на ночь и в период ненастья.
Вдалеке, ближе к реке, паслось большое стадо коров. От наступающей уже с семи утра жары они совсем не хотели двигаться, а в основном лежали, прикрыв глаза. Мари и Евдокия побежали наперегонки. Им казалось, что они знают здесь каждое деревце, каждую кочку, каждую травинку. На обычном своем земляничном месте девочки провели не более получаса, наслаждаясь ароматами спелых ягод, которые этим летом уже отходили. Вдохнуть сухой жар соснового леса знойным летним утром, уловить в нем аппетитный запах земляники – это что-то особенное… Это аромат детства, который хочется закатать в банку, как варенье. Ах, если бы можно было так сделать!
