– Нет, – вежливо ей ответил Влад. – Не взял.
– Ну и хорошо, – улыбнулась, засверкав дорогими, отбеленными до предела зубами Анна. – Сейчас я оденусь и выйду к тебе. Толя, – обратилась она к своему молодому любовнику уже с другой интонацией, – предложи гостю выпить. А ты, – снова с подчеркнутой нежностью, чтобы вызвать ревность Анатолия, посмотрела она на Влада, – чувствуй себя, как дома, но не забывай, что ты в гостях, – рассмеялась она своим искусственным смехом своей свеженькой шутке. – Сейчас будем работать. Впереди у нас сенсационный выпуск! – резко и манерно подняла она руку вверх, которая тут же всколыхнулась возле предплечья дряблою кожей. Влад отметил про себя, что если бы Анна так сильно не молодилась, то вряд ли бы кто-то заметил ее старения.
Анна вышла.
– Анатолий, – с напряжением в голосе представился бойфренд Анны Владу. Он всегда представлялся только полным именем, и очень тушевался, если кто-то называл его в обществе Толя. А еще хуже ему было, если его называли по имени в уменьшительно-ласкательной форме. Он дорожил своим полным именем так, как будто ничего, кроме имени, у него не было, и любое пренебрежение к его имени или его усечение вызывало в нем как скрытую, так и явную досаду.
– Очень приятно. Влад, – ответил ему Влад, не особенно глядя в его сторону, чтобы не придавать этому знакомству ненужной важности. И это было понятно: имя нового бойфренда Анны запоминать было не обязательно, ведь уже через месяц или два будет уже другой бойфренд, а у него будет другое имя. Влад даже подумал, что Анне нужно вешать им на грудь не орден, за то, что они с ней, а бейджик, потому что их имена вряд ли кто-то запомнит. А обращаться к человеку без имени считалось не очень приличным в как бы приличном обществе, в котором Анна пребывала ежесекундно.
Любовник Анне был не очень нужен, он вообще был не совсем любовник, а как бы любовник, потому что между ними редко что-то происходило. В общем, это был лжелюбовник, но вся штука была в том, чтобы об это никто не догадался. Можно сказать, что Анатолий работал у нее лжелюбовником за еду. Это устраивало обоих. Он просто ей был положен по статусу, а статус Анна уважала бесперебойно. Анна рассуждала так: если у всех в ее возрасте есть любовники, если любовник – это элемент престижа и статуса, значит и ей надо любовника, чтобы быть в тренде и не выглядеть ушедшей в тираж или сошедшей с дистанции успешных и еще сексуально активных. Но Анатолий – это было совсем не то, что ей приносило удовольствие, даже в постели, потому что самая большая радость Анны заключалась в работе. Вот если удастся найти сенсационный материал, да так, чтобы о нем все заговорили, ссылаясь на ее журнал, вот это и будет ее та самая большая радость. Своя постель ее не очень интересовала, толи дело постели других, в которых обитали для нее самые важные новости. А если получалось такие новости обострить и приукрасить, и правильно подать, то тогда Анну просто распирало от гордости. Любая новость в ее руках могла «заиграть», это и составляло главный интерес ее жизни, а других интересов она не искала, повинуясь инстинкту самосохранения. Мало ли на что можно напороться по незнанию, а вдруг выяснится еще, что она неправильно жила, и что тогда делать, время-то ушло безвозвратно, и ничего не вернуть. Неслучайно любимым выражением Анны был тезис о том, что упущенные возможности не восстанавливаются. Поэтому от лишней информации она себя берегла как могла, сужая весь мир до островка своего журнала, которым она и дышала.
