Зато выступление пары алеутских сивучей, привыкших совсем к другому климату, не состоялось. Звери на жаре оказались нервными и раздражительными – что в сочетании с десятью футами длины, семью центнерами веса и пастями, полными внушительных зубов, заставляло относится с уважением к капризам ластоногих артистов. Сивучей лишь на короткое время продемонстрировали почтеннейшей публике – и быстренько отправили обратно в вольер. Но Хэммет успел оценить и взять на заметку размер клыков и не слишком дружелюбный нрав зверюшек.
Выступление закончилось, зрители покидали трибуны дельфинария. Хэммет вышел с общим потоком, и вновь – второй раз за сегодняшний день – повернул к океанариуму. Вновь купил билет и опять двинулся по тоннелю с прозрачными сводами, проложенному по дну бассейна с морской водой. Но сейчас его не интересовали экзотические виды рыб, морских членистоногих и моллюсков, – их он внимательно изучил во время первой прогулки. Изучил и убедился: гвоздя программы – четырехметровой белой акулы – в океанариуме нет. Хотя она упоминалась в рекламной брошюрке аквапарка, купленной сегодня Хэмметом в Трэйк-Бич…
Сейчас Хэммет обращал внимание совсем на другое – и увидел-таки искомое. Мужчина в униформе аквапарка, с пластиковым ведром-контейнером в руке, прошмыгнулпо тоннелю и исчез за крохотной дверцей без надписей.
Вид у мужчины был достаточно обнадеживающий: беспокойно бегающие глаза, нос и верхняя часть лица набухли красными прожилками…
«Белая рвань», – подумал Хэммет с презрением. Этот термин, родившийся южнее линии Мейзон-Диксон, вполне подходил к скрывшемуся в служебном помещении индивиду[7]. Детектив дождался, пока группа посетителей пройдет мимо, и решительно толкнул неприметную дверь без таблички.
Кеннеди, Трэйк-Бич, 24 июля 2002 года, 15:21
После седьмого «скрудрайвера»[8] – а иных прохладительных напитков экс-адмирал не признавал – Кеннеди узнал всё. Ну, или почти всё, что происходило с мистером Косовски за двадцать лет отставной жизни в Трэйк-Бич. Знал имена его многочисленных знакомых, и вес рекордных рыб, пойманных старым джентльменом, и много чего еще… Вот только о дне, ставшем роковым для семейства Берковичей, расспросить никак не удавалось. Косовски с удивительной ловкостью переводил разговор на иные происшествия, имевшие место в Трэйк-Бич, – и употреблял очередной «скрудрайвер».
Наконец жажда старика слегка умерилась. И неожиданно он без обиняков, конкретно и точно, начал рассказывать.
– Я ловил как раз на границе бухты и озера, на перепаде глубин. А они, отец с сыном, проплыли мимо меня около одиннадцати утра – может быть, чуть раньше. На надувной лодке с электромотором – на никуда не годной, скажу вам прямо, сэр, тайваньской лодке. Дешевка, больше одного сезона не выдерживает.
Это Кеннеди знал. Знал он и о том, что лодка до сих пор не найдена.
– Скажите, – спросил он, – эта дешевка могла попросту лопнуть и моментально уйти на дно? Например, воздух в баллонах перегрелся, и…
– Исключено, сэр! Да, у всех подобных лодок есть главный дефект – через два-три месяца использования швы начинают пропускать воздух. Но моментально от этого на дно не отправишься… Итак, я продолжаю. Берковичи ловили на два спиннинга – блесны тащились за лодкой. Спиннинги – обратите внимание – были тяжелые, мощные, больше подходящие для морской ловли, с очень толстой леской. И мальчишка крикнул мне, что они едут ловить старину Трэйка – не больше и не меньше. Потом они вышли в озеро, а я остался на том же месте, спиной к ним, и не видел, как проходит их рыбалка.
