Твёрдая глина - страница 12

Здесь мой Давуд допустил ошибку – он стал причиной страданий Аврии. Как бы то ни было, Вирсавия стала сотой женой Давуда (до этого у него было 99 жен), а Аврия остался одиноким. Разлуку с любимой Аврия переносил очень болезненно, и, несмотря на то, что Давуд был пророком, Аврия дождался сердца ночи и воззвал ко мне, требуя справедливости.

Для того, чтобы обратить внимание Давуда на допущенную оплошность, я отправил к нему Микоила с Джибрилем, и оба они вошли в михраб Давуда. Когда царь обнаружил их рядом с собой, он растерялся, не понимая, как они там оказались. Гости успокоили Давуда, сказав, что прибыли к пророку, чтобы он рассудил их. Давуд позволил им рассказать, в чем состоит дело. Посланники задали Давуду вопрос, который якобы был для них спорным. Один из них сказал: «Это – мой брат по вере. Он просит у меня мою единственную овцу. А у него таких девяносто девять. Рассуди нас». Давуд ответил: «Просить твою овцу вдобавок к своим – это несправедливо». Гости посмотрели друг на друга, засмеялись и улетели, а Давуд остался один. Тут он догадался о том, что вынес решение себе, и понял свою оплошность. Сорок суток плакал он, упав вниз, и от пролитых слез проросла зеленая трава. Через сорок дней он встал, переоделся в грубую одежду и снова упал вниз. Стыдясь меня, раскаявшись в своей оплошности, он не переставал просить меня: «О Милостивый, сжалься».

И что ты сделал, Создатель?

Конечно же, я принял его тавба (в переводе с арабсокого – «расскаяние»). Эту радостную весть ему сообщил Джибриль. Пророк отправился на могилу Аврии, попросил у него прощения, и я известил Давуда о том, что в Судный день он сделает Аврию довольным, и тот простит Давуда.

Несмотря на мое прощение, Давуд больше не смог поднять голову и посмотреть в небо. Ни воду, ни пищу он не глотал иначе, как со слезами. Он клал твердые куски ячменного хлеба в тарелку, омывал их слезами и ел, приговаривая при этом, что такой должна быть пища тех, кто допустил оплошность. Чтобы не забыть о своем поступке, Давуд написал о нем на своей ладони, нанеся себе рану. Каждый раз, когда он видел эту запись, он вспоминал о случившемся и плакал, и потому на его глазах слезы не высыхали ни днем, ни ночью.

И каждый раз, видя это, моя любовь к моему Давуду прибавлялась все больше и больше, и по сей день он пребывает со мной, здесь, и мне это отрадно.

А что с его сыном? Как Сулейман вошел в этот мир?

У одного человека был участок земли. На нем он вырастил хороший урожай, который уже пора было собирать. Но на поле проникли чужие овцы и съели все посеянное, и хозяину овец пришлось возмещать ущерб. Чтобы разобраться в этом вопросе, они вместе отправились к Давуду. Пророк сказал хозяину овец, чтобы тот возместил ущерб соответствующим количеством животных. Тогда Сулейману, сыну Давуда от Сабиг, было одиннадцать лет от роду. Он спросил их о том, какое решение вынес его отец. Узнав о решении царя, Сулейман не согласился с ним. Давуд позвал Сулеймана и спросил, как бы он поступил в этом случае.

Одаренный мной с младенчества, Сулейман ответил отцу, что нужно было обменяться хозяйствами на год. В течение этого срока хозяин поля должен пасти овец, после чего вернуть их хозяину, оставив себе шерсть, молоко и ягнят. А его поле пусть обрабатывает хозяин овец, с условием, что он вернет поле в конце года вместе с урожаем.

Давуд остался очень доволен и согласился с таким решением. Видя способности и знания сына, он назначил его царем вместо себя. Но среди потомков Израиля возникло недовольство тем, что власть над ними доверили ребенку. Узнав об этом, Давуд собрал всех почитаемых потомков На куба и посоветовался с ними. Пророк попросил их принести по посоху со своими именами, что и было сделано. Решили поставить посохи в отдельную комнату и закрыть двери на ночь на замок. Халифом (царем) должен был стать тот, чей посох зазеленеет. На утро следующего дня все трости остались какими были, только посох Сулеймана, с моего позволения, зазеленел и стал похож на молодое дерево. При виде этого ни у кого не осталось сомнений в том, что халифом должен быть Сулейман.