Тем же вечером наконец разразилась страшная гроза. Как раз перед этим Юрий Степанович с дочкой ходили на другой берег реки к заброшенной деревне. Он уже давно обещал показать дочери пустующую, когда-то дышащую сельской жизнью местность. Сейчас земля эта уже не сильно отличалась от общего леса вокруг. Природа быстро берёт своё. И когда-то жилая местность теперь стремительно зарастала, на ней вовсю пустил свои корни новый молоднячок. У бревенчатых домов ввалились крыши, окна зияли чёрной пустотой. Старые головёшки, торчащие из земли, стояли полностью поросшие травой.
Когда небо стало сереть, охотник поторопил дочку. Со знанием дела он быстро оценил ситуацию и боялся, что они не успеют перейти реку по сухим бревнам мостков. Сильный ветер порывами рвал водную гладь реки, отчего она покрывалась рябью. Девочка с испугом, хватаясь одной рукой за панаму, балансируя другой, осторожно взошла на перекинутые через воду широкие стволы сосен. Наступала она медленно, боясь, что в любую минуту нога соскользнёт. Отец что-то кричал, но ветер перекрывал его слова. Перейдя на другой берег, Полина обернулась на отца. Ей казалось, что её сердце стучит в ушах, ноги тряслись от перенесённого напряжения. Юрий Степанович махал ей рукой, показывая пальцами в направлении дома. Полина сняла сапоги и, не смотря под ноги, побежала к проезжей дороге. Сплошная чёрная туча налетала из-за макушек леса и стремительно накрывала весь небосклон. Полина выбежала на дорогу и, не оборачиваясь, неслась прочь от надвигающегося дождя. Страшный раскат грома пробежал по небосводу, создавая ощущение расколовшегося неба. Вокруг всё затряслось. Небесная чернь, летящая за девочкой, разразилась дождём. Полине оставалось бежать несколько метров, когда стена дождя накрыла её с головой. Она побросала во дворе сапоги, панамку, и те короткие секунды, когда она забегала за калитку и открывала дверь в дом, превратились для неё в долгое ощущение борьбы со стихией. Дождь нещадно накрыл их избёнку, грозясь выбить стёкла ударами сплошных тяжелых струй воды. Юрий Степанович, испытавший за свою жизнь немалого, не торопясь вернулся домой. Вымокший, но весёлый, он долго рассказывал, грея чай на электрической плитке и разматывая мокрые портянки, как поскользнулся на мостках уже у самого берега и кувыркнулся в траву. После дождя на улице наступила тишина. Лишь редкие капли ещё долго скатывались с деревьев и крыши дома, тихо шмякаясь о землю. В чистом небе где-то над лесом вдали мелькала немая зарница.
После грозы к ним в гости заглянул Евгений Николаевич. Пили чай.
– Юр, представляешь, залетела из розетки и вылетела через открытое окно. Слава богу, я догадался радио и свет из других розеток повыключать. А то же неизвестно, на что она реагирует. Сижу и пошевелиться боюсь, – удивлённо, не веря себе, рассказывал Евгений Николаевич.
– Ну что, Жень, шаровая молния – серьёзная вещь, с ней шутки плохи.
– Не говори, страху натерпелся. Уж, казалось бы, чего на свете не видел, медведя, как тебя, видел, – на этих словах он повернулся к Полине. – А здесь сижу и не знаю – то ли молиться, то ли караул кричать. А если взорвётся? Так, Юр, ты гляди, какая она… круглая, словно шарик, размером… ну вот такая, наверное, – он раздвинул полукругом руки сантиметров пятнадцать-двадцать в диаметре. – И яркая такая. Без единого звука двигалась.
