Скучно было внуку одному в деревне. Баба Варя за делами и суетой не замечала его показных вздохов, когда Стас, придя на кухню, начинал приставать с вопросами и на каждый бабушкин ответ вздыхал в задумчивости, сидя за столом, подложив кулак под щёку. Только дед как-то раз, в отдельную от дел минуту присев на лавочку подымить папиросой, решил сподвигнуть внука на знакомство с соседями.
– Ты бы, Стас, с соседской девчушкой городской познакомился, что ли… – тянул он слова. – Не чай, она тоже скучает без подруг-то, – запнулся в грудном кашле дед Петя, после чего отхаркнул белый сгусток, положил ногу на ногу и молча задымил дальше, глядя куда-то вдаль, на деревянные зубья забора.
По направлению к калитке мимо проходила Варвара Семёновна, неся в руках увесистый свёрток.
– Варь! – проскрипел Пётр Иннокентьевич.
– Ну чего ты? – остановилась она у выхода со двора.
– К Юрке Бороде идишь?
– Ну.
– Стаса возьми с собой. Пущай с дочкой его познакомются, – не поворачивая головы к жене, глухо продолжал скрипеть Пётр Иннокентьевич.
– Ну… Стас, пойдёшь ли ты молока относить со мной к москвичам?
Мальчик молча поднялся с травы и пошёл вслед за бабушкой.
– О, Варь, ты? Заходи! – всегда радостно приветствовал всех Юрий Степанович.
– Ну… – серьёзно протянула Варвара Семёновна. – Мы с внуком. Знакомиться привела, скушно же мальцу одному, Тамарка привезла гостить, мне весело, а он скучает, – с этими словами она достала трёхлитровую банку молока, замотанную в пёстрый платок, и поставила её на стол.
– Это хорошее дело, Поля у меня хоть и диковата, но подружатся, Варь, сам прослежу, – крикнул охотник из сеней, куда он пошёл за чистой банкой, чтобы поменять на ту, что с молоком.
– Ну, как вы тута поживаете? Всё по лесам да по полям, ужо с утра смотрю, а вы уж в сапогах, да ты, Юрка, всё ружьё таскаешь и девку за собой, нябось, уже притомилася? Полина, да утомил тебя батька? – улыбалась Баба Варя.
Стас сидел в кресле, молчал, как прибитая к стенке картина. Боялся лишний раз глазом моргнуть, головой повернуть. Полина, смущённая, сидела на лавочке у печки. Там в углу и не видно было, что румянец ей щёки залил. Она краем глаза изучала своего нового друга – насупившегося светловолосого мальчика с тёплыми серыми глазами. Минут через пятнадцать гости ушли.
– Ну, ты чего как воды наглоталась? Хороший парнишка у Вари, надеюсь, подружитесь. Его на всё лето привезли, так что тебе скучать не придётся.
– А я и не скучаю! – буркнула Полина. Вскочила с лавочки и убежала на улицу.
С этого дня Полина перестала стесняться выходить во двор, наоборот, начала делать это нарочно, не глядя в сторону соседского дома. Выйдет на улицу, встанет на огороде, где её будет лучше всего видно, и начнёт там ковыряться в земле, вроде по делам каким. Иногда только глаз скосит в сторону соседского двора и, если заметит светлую макушку за забором, улыбнётся себе под нос, и гордо задрав голову, уйдёт с огорода. Стас же следил за ней, притаившись где-нибудь в углу за кустами или в палисаднике, где у бабы Вари всё цветами заросло. Ляжет на траву и наблюдает за тем, что творится у соседей. Продолжалась вся эта возня до тех пор, пока к бабе Варе не привезли внучку Олю. Со Стасом они были двоюродные брат и сестра, одногодки. И были даже внешне похожи, словно бы совсем родные. Девочка была такая же светленькая, с такими же серыми глазками, только в тон светлее. Так же при улыбке проступали ямочки на щечках, только носик был немножко острее, а щёки – круглее. Её длинные абсолютно прямые белокурые волосы закалывали в высокий хвост, лоб прикрывала чёлка. Когда девочки впервые увидели друг дружку, обе сильно засмущались, да так, что румянец надолго оставил свой след на их детских личиках.
