– Что там произошло? – спрашиваю я, коснувшись его плеча.
Даже сквозь плотную ткань куртки я чувствую, как напряжена его рука, она твердая, как камень. Чейс вскидывает голову и смотрит на меня с болью в глазах. Лицо у него такое бледное, словно он лет сто не видел солнца.
– Сердце Сонни пропало.
– Что?!
– Я сразу понял, что чего-то не хватает, как только мы его увидели, но не догадался что. Я же не знаю, как выглядит тело изнутри.
Перед глазами все кружится. Я встряхиваю головой и поднимаю руку, чтобы он замолчал.
– Погоди, Чейс, стой. О чем ты вообще? Откуда ты знаешь?
– Я услышал полицейских в коридоре. Когда я выходил, они говорили с кем-то из судебной экспертизы. Этот сукин сын, который убил Сонни, он вырезал его сердце, а тело подбросил нам в монтажную, а эта детективша уверяет нас, что мы в безопасности!
Чейс вне себя от ярости. А я не могу больше сопротивляться. В глазах темнеет, все плывет, и Чейс превращается в одно размытое пятно – так скрывают наготу в дневных телепередачах. Я хватаюсь за перила, а Чейс прижимает меня к себе. Мы стоим, поддерживая друг друга.
– Дыши, Лайла, – шепчет он мне на ухо.
Я послушно делаю глубокий вдох. Ледяной воздух обжигает.
– Ты уверен, что это правда? Разве судмедэксперту не нужно было сначала осмотреть тело?
Да и вообще, кому может прийти в голову вырезать сердце?
Я вроде бы передвигаю ноги, но ощущения, что я куда-то иду, нет. Каждый шаг дается с невероятным трудом. В голове полный сумбур от нежелания признать правду и одновременно от попыток смириться с ней. Сонни убит. Куда делось его сердце?
Чейс так сильно сжимает мою руку, что мои костяшки вдавливаются глубоко в его ладонь. Но я не жалуюсь, потому что, как ни странно, боль помогает мне взять себя в руки.
Мы сворачиваем с дороги и сразу видим свой дом. Мне хочется бежать к нему, хотя я не представляю, что ждет меня внутри. По крайней мере, будем не первые, кто сообщит страшную новость. Это уже сделала за нас полиция минут сорок пять назад. Но полицейских машин у дома нет, значит, они уже уехали.
Шарлотта, Сиенна и Айзек, скорее всего, в шоке, убиты горем. И у них наверняка возник миллион вопросов, ответы на которые неизвестны.
Я уже тянусь к дверной ручке, но Чейс вдруг перехватывает мою руку. Я удивленно оглядываюсь.
– Думаю, не стоит им пока говорить о сердце Сонни.
– Что? Почему?
– Детектив об этом не упомянула. Значит, у полицейских есть причины не сообщать нам об этом. Такое бывает. К тому же… это не самые приятные новости, согласись.
Я киваю, потирая глаза основанием ладоней. Голова раскалывается.
– Я хочу сказать, давай подождем, пока полиция сама нам об этом скажет, – добавляет Чейс. – Пока что это известно только им и убийце.
– И нам, – шепотом добавляю я. – Как же мы это утаим? Ведь они – наши друзья. Они имеют право знать, как именно он умер!
– От этого им будет только больнее. Разве того, что его зарезали, недостаточно?
– Чейс, но ведь это бред какой-то!
– Если это всплывет, мы можем нарушить ход расследования, – вздыхает он.
Я молчу.
– Лайла, ты смотришь на меня так, словно я пытаюсь извлечь из этого какую-то выгоду. Это не так. Мы оба хотим, чтобы ублюдка, который убил Сонни, нашли, но если мы обнародуем эту информацию, можем замедлить расследование и подвергнуть себя опас…
– Ладно, – прерываю его я. – Я поняла, согласна. Но мне не нравится, что нам придется хранить от них что-то в секрете. И мы обязательно обсудим то, что ты слышал, с детективом Линой.
