Твой психолог был неправ. Почему терапия бывает бестолковой и ранящей - страница 3

Если это важно для вас, то вы можете держать для себя в голове, что эти значения приблизительно похожи – на самом деле, я не могу согласиться с такой заменой. Ведь мой стиль как консультанта может быть недирективным, при этом в случае необходимости я могу использовать модели из «грязной» половины шкалы. Не то чтобы одно исключает другое. Что ещё удивительнее, мне встречалось директивное ведение в близком к «чистому» методе. И уж конечно, не стоит ставить знак полного равенства между «недирективными» подходами вообще и «чистым» полюсом шкалы. Словом, основание модели «грязных» и «чистых» подходов – другое. Мы разберём его дальше достаточно подробно.

Кроме того, всё-таки не я являюсь автором такого разделения техник. Так что позвольте мне использовать такие слова, которые я услышала когда-то сама от Татьяны Викторовны, которые встретила в материалах Олега Владимировича – на мой вкус, они, действительно, наиболее точны.

Что ж, призываю и вас по возможности абстрагироваться от эмоциональной окраски названий полюсов шкалы. «Чистая» техника не является безусловно «хорошей», «подходящей клиенту», как и «грязная», разумеется, не является безусловно «плохой». Вопрос в соразмерности, уместности использования в соответствии с особенностями клиента, его ситуации, запроса. Некоторым клиентам нужны «грязные» техники! Надеюсь, что у меня получится показать тему не однобоко.

Судя по всему, слово «чистый» пришло из названия одного конкретного метода – это «чистый язык» новозеландского психотерапевта Дэвида Гроува, работавшего с клиентами, попавшими в тяжелые травматические истории. То есть с людьми, которым бывает очень сложно говорить о своих переживаниях напрямую, источник которых они предпочли бы забыть или на самом деле могут не помнить.

Гроув заметил, что его клиентам бывает гораздо легче говорить о непереносимом опыте, используя язык образов и метафор. При этом описываемые ими символы и связи между ними настолько индивидуальны, что привнесение в это содержание чужеродных интерпретаций и готовых экспертных решений скорее сбивает и тормозит процесс, чем является помощью, и вызывает чувство помехи, несостыковки и искажения. То есть у каждого человека есть свой собственный метафорический мир, ландшафт которого отражает реальную организацию и течение его психических процессов, в том числе в той части, с которой он может быть вовсе не знаком на уровне сознания. Ведь именно незнакомое часто кажется нам таким пугающим и небезопасным.

Оказалось, что с этой удивительной индивидуальной метафорой можно работать, не вмешиваясь в структуру и содержание процесса инструкциями, невольными интерпретациями или «умными» аналитическими замечаниями. Достаточно особым образом помогать человеку концентрировать внимание на исследовании и построении собственного метафорического мира во всей его многомерной сложности, без искажений. Это необычное удерживание внимания позволяло психике клиентов Гроува создать или разглядеть свой собственный, уникальный, как ключ к замку ей одной подходящий, индивидуальный способ помощи.

Дэвид обнаружил, что такая работа делает возможным для страдающего человека мягко интегрировать, то есть выдержать, присвоить и исцелить, даже очень болезненный опыт. В том числе такой, о котором клиент или не готов говорить напрямую, или, может быть, даже не может «вспомнить», что является точным источником его душевной боли: что именно случилось с ним в его прошлом, и с чем именно связан отголосок боли в настоящем. Психологу же, в свою очередь, не обязательно знать, что же на самом деле произошло с клиентом, чтобы суметь быть его проводником в поиске этого ключа.