Может, мне и хотелось бы чаще вспоминать тщательно уложенные светлые локоны и выверенную улыбку льеры Саары или серьезный внимательный взгляд лэра Ансельма. Но в память врезалось совсем другое: черный, идеально сидящий на высокой фигуре лэра Деймера Ноура костюм, букет темных роз, перевязанных траурной лентой, и дрожащая рука Красстена, стискивавшая мою ладонь.
Гибель родителей стала для друга настоящим ударом. На несколько месяцев от прежнего неунывающего весельчака осталась лишь бледная тень. И вдруг оказалось, что таким – раздавленным, почти сломленным невыносимым горем – он стал никому не нужен. Несмотря на огромное множество друзей, с самого начала учебы окружавших Красстена, мало кто пожелал поддержать его, когда это действительно стало важно. Под разными предлогами, благовидными и не очень, приятели, клявшиеся в вечной дружбе, и девицы, ищущие благосклонности молодого лэра, один за другим отказались ехать на похороны.
Осталась лишь я.
Я пошла за ним, и тогда, когда мне показалось, что друг уже готов был броситься в разрытую могилу вслед за горячо любимыми родителями, я вцепилась в его руку, крепким якорем удерживая Красса в мире живых. И держала до тех пор, пока горе не разомкнуло свою когтистую хватку.
С того момента мы стали почти неразлучны.
Я тряхнула кудрями, прогоняя тяжелые мысли. Чтобы не уходить с головой в пучину уныния, я решила немного развеяться, прогулявшись до причала на озере. Красно-желтое закатное солнце лениво клонилось к горизонту, и от высоких сосен на траву ложились длинные косые тени. Водная гладь была неподвижна, как зеркало, отражая верхушки деревьев, небо, лиловые облака, тень деревянного причала и мое собственное лицо в обрамлении светло-сиреневых волос. Лишь изредка из непроницаемо-темной глубины показывался серебристый бок большеротого карпа, оставляя на идеальной поверхности воды тонкие круги волн. Все вокруг дышало умиротворением, возвращая мир душе, встревоженной мрачными картинами прошлого.
Поглощенная созерцанием природы, я упустила момент, когда солнце провалилось в чащу леса, и мягкие сумерки сменились настоящей ночью. В столице я совершенно отвыкла от этого. Летние ночи в Хелльфасте, где никогда не гасли магические светильники, казались совсем короткими. Тьма, не успев толком вступить в свои права, тут же сменялась туманным рассветом, а звезды едва проступали на сизо-сером небе тусклыми точками, словно припорошенные пылью.
Но здесь… Вдали от больших городов все было иначе. Хватило всего лишь нескольких минут – и все вокруг накрыла тьма, густая, почти осязаемая. Яркие звезды засверкали россыпью драгоценных камней. Я подняла голову вверх, выискивая знакомые с детства созвездия. Корабль, Фонарик троллей, Медведица, Волчья стая…
Внезапно ногу повело на скользкой от вечерней росы траве, и я, неловко взмахнув руками, упала на спину. Было не больно – зеленый ковер мягко принял меня в объятия, не позволив ушибиться или что-нибудь повредить. Но вот платью, уже основательно забрызганному водой из нагревателя и помятому после нескольких часов ковыряния в техническом шкафу, пришел конец. А это, между прочим, было мое любимое алое платье, с модной укороченной юбкой-колоколом, широким поясом и свободным шифоновым лифом. Кроме него и надеть-то было, по сути, нечего: из приличных вещей в чемодане лежали лишь пара старых блузок, до ужаса надоевшая черная юбка, шелковый халат, подаренный Крассом, и широкие штаны.
