А может, он хочет взять ипотеку по сниженной ставке и не хочет стоять в очередях? Оттрахать банковского сотрудника – отличная идея сэкономить время.
Бред! Бред! Всё это полнейший бред!
Нужно срочно позвонить маме и узнать, как там Миша. Ведь если она не звонит, значит, с ним всё в порядке… Верно?!
Господи, а если бы это был не Кай, а какой-нибудь извращенец?
Мышцы рта сковало ледяной судорогой.
А что я знаю о Кае? Что? Я даже не уверена, что его зовут Кай.
Я вижу его красивое лицо, атлетическую фигуру и отличные манеры – он прекрасно воспитан, это видно по тому, как он держится, как говорит. Гены ничем не вытравить. Родословная – это клеймо. Этот парень явно отпрыск какого-нибудь бизнесмена и пианистки-дочки-композитора-внучки-ректора. Но даже принц Уимблдонский может быть безжалостным убийцей и психопатом.
Я не знаю, кто он.
Я не знаю о нём вообще ничего. Но знаю, что в его телефоне фотография моего сына, и это очень и очень дерьмово.
Так, спокойствие. Я старше! Я явно умнее. На моей стороне перевес в пользу жизненного опыта, которого у него пока нет и быть не может. Я обязана оставлять рассудок холодным.
– Здесь повернуть? – спрашиваю нарочито безразлично и дрожащей рукой (надеюсь, он не видит) тянусь в карман пиджака. Мне нужно как-то незаметно набрать маме и задать единственный вопрос: где Миша. Больше меня ничего сейчас не волнует.
Стучу ладонью по карману. Неудобно вывернув руку, щупаю ткань второго. Телефона нет.
Блядство! Я же точно оставляла телефон там! Я делаю так всегда! Наверное, в этот раз зачем-то положила его в сумку. Или ещё чего хуже – выронила, когда летела ласточкой в свободном полёте у эскалатора торгового центра.
– Ты не это ищешь? – с лёгкой улыбкой спрашивает Кай, и я замечаю между его большим и указательным пальцем зажатый телефон. На этот раз точно мой. С трещиной на корпусе – следствие моей жопорукости. А говорят ещё, что на эти стёкла китайцы дают пожизненную гарантию.
– Можно мне… – тяну руку, но Кай отрицательно машет головой и поджимает губы.
– Прости. Но разговаривать за рулём небезопасно. Мы же не хотим разбиться, верно? – и безапелляционно кладёт айфон в свободный карман своих ультрамодных джинсов.
То, с каким лицом он это сделал, всколыхнуло в моей душе новую волну. Она захлестнула собой первую волну вожделения и накрыла даже волну страха. Волна ярости. Жгучая, раздирающая грудную клетку зазубренными щупальцами.
– Что ты, мать твою, творишь, мальчик? – шиплю сквозь стиснутые зубы и с силой давлю на клаксон, прогоняя с дороги зазевавшуюся бабку с допотопной сумкой-тележкой. – Я не знаю, чего ты хочешь, но ты круглый идиот, раз полез во всё это.
– Не нервничай, Натали. Смотри, ты сама не заметила, как разогналась до ста, – тоном строгого дядюшки-брюзги высказал недовольство Кай, и густые брови вновь сошлись на переносице в причудливый домик. – Тебя дома ждёт сын, не забывай. Ой, – снова поджимает губы, – уже не ждёт.
– Чего-о?! – резко виляю на тротуар и давлю на тормоз. Если бы мы оба не были пристёгнуты, столкновения лбов с лобовым (грёбаный русский!) было бы не избежать.
Ремень больно врезается в живот и грудь, но мне плевать. Тяжело дышу, словно только что пришла первой к финишу после марафонского забега.
– Где Миша? Что с ним? Что ты с ним сделал, ублюдок?
– Да тише ты, сумасшедшая, – красивые губы растягиваются в искренней улыбке, являя миру белоснежный жемчуг зубов. – Я же, по-моему, уже сказал, что не псих. Не вижу смысла повторять это дважды. Словоблудие – признак не слишком большого ума.
