Твоя смерть тебя спасет - страница 11

Подергала решетки на окне, хоть и понимала – по стене не спущусь. Пришлось смириться – я пленница и выбраться самостоятельно из замка Кощея никогда не сумею.

А если и спущусь, куда мне бежать? Из окна видны поле и лес, да одинокий дуб напротив. И никаких заборов или ограждений. Беги – не хочу, но что там, в лесу и за ним? Не съедят ли меня дикие звери и другие неведомые сказочные монстры?

Знать бы еще, что находится на другой стороне замка.

Плюхнувшись на кровать, я задумалась. Надо себя чем-то занять. Сидеть в прямом смысле в четырех стенах – это можно с ума сойти. Пока думала, задремала.

Проснулась, когда жаркое солнце, доползшее до решетчатого окна, своими лучами настырно пыталось забраться мне под ресницы. Интересно, сколько времени? К сожалению, мой телефон остался дома, я не брала его на празднование Ивана Купалы. А часов не носила даже в обычной жизни. В желудке начинало подсасывать, от утренней лепешки остались лишь приятные воспоминания. Надо принять очевидный факт – Кощей забыл оставить мне еду. Конечно, он же так и заявил, что я нужна ему живая, но не обязательно здоровая. А что, одной лепешки в день вполне достаточно, чтобы узница не склеила ласты, а если вдруг похудеет, ослабнет и будет едва двигаться, так ему это только на руку. Меньше шансов на побег.

Зато у меня еще осталась вода. Напившись, я вдруг придумала, чем себя занять.

Я решила порепетировать.

Недавно мы с нашим вокальным ансамблем разучивали новую песню. Красивую русскую народную песню о любви. Вот ее-то и потренируюсь исполнять от вынужденного безделья.

Петь в полный голос я решалась только дома. При закрытых дверях и окнах. Деревенский дом решал проблему недовольных соседей. И можно сколько угодно петь или орать, не переживая, что кто-нибудь услышит. За полгода репетиций и концертов в клубе я уже не боялась сцены и сотни устремленных на меня глаз, но продолжала стесняться своего голоса.

– Да тебя вообще не слышно! – сетовала и пеняла мне Ольга, выполнявшая функции руководителя и ведущего голоса нашего хора. – Что ж ты так зажимаешь голос? В полный голос пой! В полный! Сходи в горы, поори как следует!

Мне казалось: запой я громче – и сразу испорчу песню. У других в ансамбле, опытных, голосистых, вон как замечательно выходит, куда мне со своими слабыми способностями?

В горы я, конечно, ходить не стала. Страшновато одной, а брать с собой некого, да и не смогу орать там при свидетелях.

А здесь их и нет.

Отворила створки, впуская в комнату ветер и душистый запах лета. Вдохнула полной грудью.

И запела.

Песня полилась рекой, голос зазвенел колокольчиком. Душа распахнулась навстречу свободе, полям и лесам. И яркому лазоревому небу.

Эх, нравится мне петь, нравится, как выходит песня, когда рядом никого нет. Почему же всё куда-то пропадает, стоит появиться людям?

Наверно, здесь, взаперти, в уютной и комфортной, но всё же темнице, душе хотелось обрести крылья и улететь. Улететь от бед и проблем, от забот и заточения, от злых людей и нелюдей. Туда, где привольно и радостно.

Песня сменялась песней, закончился репертуар сельского вокального ансамбля, и я перешла на другие песни, какие вспомнились и легли под настроение…

И вдруг осеклась, обнаружив неожиданного зрителя.

На единственном, растущем у замка Кощея, раскидистом дубе притаился ворон. И не просто притаился. Он смотрел на меня и явно прислушивался. Даже ветку на дубе выбрал напротив окна, хотя мог забраться повыше, на верхушку дерева, или найти «насест» ближе к земле.