Твоя смерть тебя спасет - страница 18

И оба глянули на мое окно.

Я присела, надеясь, что не заметили.

– Марья Моревна, – заговорил Кощей, так и не узнав, что их подслушивают, – не в бою меня одолела. Даром, что богатыршей зовется и знатная воительница. Хитростью да женским коварством полонила. Но я теперь научен и второй раз не обманусь. Спасибо ей, теперь я знаю о людях куда больше прежнего. Научила меня Марья, что людям нельзя верить. И отзываться на их мольбы тоже. Не стоят они моей помощи и расположения. И полно о них, Дарён. Ты достаточно размялся? Нам пора в путь.

– Достаточно, – заржал конь.

Порыв ветра стукнул створками окна и всё тихло. Я с осторожностью выпрямилась, осмелилась посмотреть на тренировочную площадку своего тюремщика, но его там не оказалось, как и коня. А в небе стремительно уменьшалась далекая черная точка.

Последние слова Кощея заставили меня задуматься. Видно, сильно пошатнула моя тёзка его представление о людях. И так ли всё однозначно в расстановке сил добра и зла в этой сказке? Вот и Кощей говорил что-то о помощи людям. Тот, кто считается одним из самых злобных и страшных сказочных персонажей, пытался кому-то помочь? И сильно обжегся на этом?

Неудивительно, после десятилетнего плена на двенадцати цепях и я бы озлилась. Или сошла бы с ума. Другой вопрос, был ли Кощей таким и раньше, или его характер испортился после знакомства с Марьей Моревной?

Через несколько минут после отбытия хозяина замка прилетел ворон. Уселся на свое привычное место – лучшую зрительскую ложу – и раскрыл клюв в ожидании концерта.

– Кощей уехал, – доверительно сказала я ворону. – Ты подождешь, пока я позавтракаю?

Наскоро – а вдруг Кощей вернется быстро, и я не успею порепетировать – поев кашу и запив ее молоком, я вернулась к окну. Ворон встрепенулся, глядя на меня блестящими умными глазами. Закрались у меня некоторые сомнения относительно его простой птичьей природы, но на желании исполнить для него какую-нибудь песню это не отразилось. Напротив, я задумалась, чем бы расширить репертуар. Не хотелось повторяться, а почти все известные мне наизусть песни он уже слышал.

– Эх, мне бы крылья, как у тебя… – с легкой завистью сказала я ворону. – Улетела бы я на свободу… Знаешь, Кощей думает, что я сильная колдунья… Даже ошейник этот жуткий на шею надел. А я самая обычная… Даже без ошейника никуда бы не улетела… Эх…

И тут я придумала, что спеть ворону. Красивая песня из известной оперы, которую пели невольницы, тоскующие о свободе.

– Улетай на крыльях ветра

Ты в край родной, родная песня наша…

Песня, звонкая, печальная, уносилась в небо с порывами теплого летнего ветра. Моя душа парила где-то с ней, под редкими, лениво ползущими над лесом и полем белыми кучевыми облаками. Ей было привольно там, с этой иллюзией побега из плена, и не хотелось возвращаться в гнетущую реальность.

Ворон вдруг каркнул, то ли тревожно, то ли раздраженно, и я запнулась, замолчала и посмотрела вниз, выискивая глазами то, что взбудоражило моего пернатого зрителя.

– Марья! – позвал знакомый голос.

Царевич! Вернулся!

Теперь и я заволновалась и схватилась руками за ненавистные решетки.

Златокудрый Ваня в шапке набекрень стоял под окном и с улыбкой смотрел снизу вверх, щурясь на ярком солнечном свету.

– Марьюшка! Любимая! Я пришел за тобой!

Я стрельнула глазами в небо, туда, где в последний раз видела удаляющегося Кощея. Его нигде не было видно.