– Кто?
– Коты.
– Какие коты?
– Мертвые.
– Так не коты, там кошки.
– Беременные?
– Зачем беременные? Беременные они весной будут…
– Почему только весной? Домашние кошки круглый год рожают.
– Это не домашние, это бродячие.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– И кошек знаешь?
– Нет, кошек не знаю. Это не наши кошки. – Дворник скользнул взглядом по двери, через которую можно было попасть в подвал дома.
– А чьи?
– Бродячие. Правда, я всех не видел. Я только здесь убираю, а возле магазина, там Амир. – Таджик махнул рукой в сторону дороги, по которой проезжал троллейбус.
– А что возле магазина?
– Три кошки там, три кошки здесь.
– Возле дома и возле магазина?
– Возле подъезда, – показал таджик в сторону ближайшего подъезда и только когда повернул к нему, Никита заметил, что Антонова исчезла. Плевать она хотела на кошек. И Плетнев посмеялся над ним. Но как бы то ни было, кошек действительно убивали.
– Здесь были. – Дворник провел ногой вдоль металлического заборчика, отделяющего клумбу от тротуаров.
С одной стороны забора снег был убран, а с другой – сплошные сугробы. Из одного ветвился не менее пышный куст, закрывающий обзор. Именно по этой причине кошачий убийца не попадал в объектив. Если, конечно, он душил кошек, находясь с левой стороны подъезда, а не прямо напротив него.
А если не душил? Если просто подбрасывал?
– Все три кошки? – спросил Никита.
– Да, да, все три кошки.
– На одном и том же месте?
– На одном.
– И как их убивали?
– Душили.
– Прямо на месте?
– Не знаю. Никто не видел. Утром прихожу, а кошка уже тут…
– И у магазина три трупа?
– У супермаркета, – кивнул таджик.
– Покажешь?
Супермаркет занимал весь первый этаж длинного семиуровневого дома, тянувшегося вдоль улицы. Но мертвая кошка лежала не у главного входа, а возле рабочего, который находился в торце дома. И Никите не понадобилось рисовать картинку в своем воображении: окоченевший труп кошки он увидел своими глазами. Как увидел и людей, собравшихся возле него.
Внимание привлекал небритый парень с микрофоном. Его снимала на камеру такая же неряшливая девушка в тонкой, на рыбьем меху, курточке. Парень тоже был одет не по погоде, может, потому голос его дрожал, словно его колотил озноб, и он торопился закончить репортаж:
– Это уже седьмое по счету ритуальное убийство в центре Москвы! И пока милиция бездействует, преступник безнаказанно разгуливает на свободе!..
Никита не стал ждать, когда парень закончит, и встал между ним и камерой.
– Во-первых, не в центре Москвы, на окраине. Во-вторых, не милиция, а полиция. А в-третьих, полиция не бездействует. – Он показывал удостоверение, но смотрел не в объектив, а на девушку. – Лейтенант полиции Бусыгин… Ваши документы!
– Зачем? – захлопала девушка заиндевелыми ресницами.
– Блогер? – резко развернулся Никита к парню.
– Ну, блогер, – кивнул тот.
– Сначала создаем проблему, затем на ней хайпуем?
– Не создавали мы проблему, – нахмурился парень, глянув на труп кошки.
– Вы думаете, что это мы? – истерично взвизгнула девушка.
– Жестокое обращение с животными, пятнадцать лет без права переписки.
– Сколько?!
– Много!
– Жорик, а иди-ка ты знаешь?..
Девушка была худенькой, тонконогой, но толкнула Никиту с такой силой, что он едва удержался на ногах. Толкнула, чтобы всучить видеокамеру парню.
– У меня вообще-то алиби! – протянул блогер.
Его помощница ничего не сказала, но чесанула от Никиты со страшной силой. И он не знал, что делать. Преследовать ее? А блогер в это время будет снимать? Так ведь и ютуб-зашкваром стать недолго.
