Ты любишь науку или нет? - страница 14

Дед вдруг коротко и остро взглянул на Витика, и Витик, сам не зная почему, почувствовал такую гордость, что едва удержался, чтобы не расплыться в улыбке от уха до уха.

– Когда вы вертите колесо электрической машины, электричество накапливается на одном из электродов, то есть на одном из шариков, и меняет свойства пространства вокруг себя… – Дед говорил неторопливо и серьезно. – Мы не видим и не слышим этих изменений, разве что неосознанно чувствуем их.

«Точно! – подумал Витик. – Когда долго крутишь, а искры все нет, что-то чувствуешь и на голове волосы шевелятся».

– Это свойство называется напряженностью электрического поля, – продолжал дед. – Как только напряженность окажется достаточной, искра прорвется к нулевому электроду. В разных условиях для прорыва требуется разная напряженность. В сухом воздухе, например, нужно накопить на разряднике больше электричества, чтобы проскочила искра или молния, во влажном – меньше…

Витик слушал в полном благоговении, и хотя он почти ничего не понимал – не переспрашивать же академика. Фуня все поймет и потом объяснит, а пока важно не упустить ни единого слова.

– Коленька! Николай Ильич! К тебе пришли, – раздался голос.

Дверь Фуниной комнаты отворилась, и на пороге появилась невысокая изящная старушка, по-видимому Фунина бабушка, а за ней очень большой, коричневый от загара, лысый человек в тяжелых очках, с широченной улыбкой, тоже старый.

– Хелло, Ник, хау а ю? – сказал загорелый человек и потряс над бабушкиной головой обеими руками, сцепленными в один громадный кулак.

– Хелло, Джон! – улыбнулся ему дед. – Так вот, исчезнет поле – исчезнет и искра. Известные опыты с торможением интенсивных электронных и ионных пучков в ускорителях не приводили к образованию устойчивых сгустков. Проблема, я думаю, неизмеримо сложнее…

– А куда же тогда денется?.. – начал Фуня.

Но дед уже говорил что-то загорелому на английском языке. Тот поднял толстый коричневый палец, сделал круглый рот, воскликнул: «О-о!» – и что-то добавил по-английски.

Дед повернулся к Фуне и Витику и повторил по-русски:

– Я сказал мистеру Бронкману, что не смог дать исчерпывающий ответ на вопрос начинающих физиков, а он сказал, что такова жизнь и это – прекрасно. И все-таки подумайте над моим объяснением. А с вами рад был познакомиться, молодой человек, до свидания.

Дед пожал Витику руку и пошел из комнаты, вытесняя бабушку и мистера Бронкмана и оставляя Витика в счастливом обалдении.

– Ты понял, почему у нас ничего не получилось с молнией? – спросил он у Фуни, когда за дедом закрылась дверь.

– Нет, не успел, – недовольно сказал Фуня. – А все этот американец! Он физик из Беркли, ихний академик, дедов старинный приятель. Теперь жди, когда у деда снова найдется время. Вот черт!

На следующий день Витик заметил, что некоторые девчонки в классе смотрят на него и на Фуню как-то необычно: с испугом, что ли, как на ненормальных. Витик даже спросил Ксанку Деревянкину, чего это она на него так вылупилась, но она закудахтала: «Ничего, ничего!..» – и быстро исчезла. Витик пожал плечами и перестал об этом думать: мало ли что может взбрести в голову девчонкам. Тем более что подумать было о чем.

Электрическую машину, того и гляди, уберут в шкаф до следующего года, так что с новым Экспериментом следовало торопиться, а у Фуни, что ни час, новая идея. То пустить мамин фен дуть наоборот – вдруг станет гнать холодный воздух? То набрать в тряпку сухого льда – искра прожжет ее, и холодный воздух вырвется. А масло?! Заменить холодный воздух маслом! Витик как услышал такое, просто рот открыл. А Фуня сразу затараторил, что это самая лучшая его идея. Масло наливают во все приборы, где искра опасна, в трансформаторы например. Масло не нужно охлаждать, на путь искры его можно впрыснуть очень быстро – изо рта, например, как воду на белье, когда гладят. И доставать его не нужно: у всех дома оно есть. Надо только натренироваться быстро прыскать им перед искрой.