– Ирина-аа. Из Парижа. Что мне делать? – Она воззрилась на мужа. – Если ты против, я не отвечу.
Он отмахнулся:
– Делай как знаешь, мне все равно.
– Но потом не говори, что я тебя разоряю, – проворчала Евдокия, извлекая из кармана трубку.
Ирина подробно про всех распросила. Особенно Майя почему-то заинтересовала ее, точнее, очередная интрижка подруги.
Евдокия, чтобы не выглядеть дурой, не стала рассказывать про ужасы Евы – кто его знает как там оно: что правда, что неправда, пойди, разберись. Поэтому и она с охотой напирала на Майю, расписывая ее новый успех. Когда же дело дошло до «экстремальной страсти-корриды», Ирина ее удивила.
– Майка что же, к себе в дом привела полузнакомого мужика? – строго спросила она. – А на маньяка нарваться Майка уже не боится?
– Майка шутит: «Где он, этот маньяк! Дали бы мне его!» – рассмеялась в ответ Евдокия. – Помнишь тот анекдот, где за групповое изнасилование грузина судили? Судья интересуется: «Подсудимый Чавадзе, вы признаете свое участие в групповом изнасиловании?» Грузин: «Нэт!» Судья: «Группа изнасилованных, встаньте!» Вот так и наша Майка. Дай ей волю, она всех маньяков враз изнасилует. Ой! Я, кажется, увлеклась! – опомнилась Евдокия.
Испуганно покосившись на мужа, она прикусила язык, Лагутин же усмехнулся и покачал головой:
– Ну у вас, девочки, и разговоры. Ладно ты, но Ирина, сорокалетняя женщина.
– Ленечка, ты прости, но подслушивать тоже нехорошо.
– Подслушивать? Ты так громко кричала, что я начал переживать за свои перепонки.
– Больше кричать не буду, – Евдокия виновато пожала плечами и перешла на шепот, обращаясь уже к подруге:
– Ты не волнуйся, Майка ночует в гостинице.
После ее сообщения, Ирина окончательно разволновалась.
– Что-о? В гостинице? В какой? – запричитала она.
– Не знаю, в каком-то отеле. А ты на сотовый ей позвони, – посоветовала Евдокия.
– Именно так я и сделаю! – сердито пообещала Ирина. – И, уж поверь, сладко ей точно не станет! Нет, ну надо же! Бесшабашность какая!
И, продолжая ругаться, она повесила трубку, чтобы наверняка тут же набрать номер Майки.
«Вот кто получит сейчас разгон, – мысленно позлорадствовала Евдокия. – Вот пускай Майка Ирке теперь и расскажет какая у них там „коррида“. Степенную Ирку такими страстями никак не проймешь».
– О! Это то, что нам нужно! – радостно сообщил Лагутин, жадно поедая глазами убегающую вдаль ленту дороги. – Кажется, придорожный рынок. Даша, ты видишь?
– Где?
– Там, впереди показался.
– Ты хочешь остановиться? – встревожилась Евдокия.
– А почему бы и нет? Даша, ты же любишь дорожные рынки. Это здорово! Купим меду, фруктов, орешков, – начал было уговаривать Лагутин жену, но спохватился: – Ах да, я забыл, ты теперь на диете…
– Именно, – уныло подтвердила она.
– Но ничего, – вновь приободрился Лагутин, – купим в дорогу воды. Про воду-то мы забыли.
– Ну почему, я бутылку взяла…
Он отмахнулся:
– Что такое одна бутылка.
– Хорошо, давай остановимся, – вынужденно согласилась Евдокия и в который раз тревожно оглянулась на пса: «Как там, бродяга?».
Бродяга приоткрыл один глаз. Ошеломленный ее щедростью и гостеприимством, пес в счастье свое плохо верил и старался не подкачать, отзывчиво понимая озабоченность своей покровительницы: она нервничает и явно побаивается мужчину, сидящего за рулем.
Пес догадывался, что этот мужчина не подозревает о нем.
Более того, пес предполагал, что мужчина ему и не обрадуется.
