Удивительно, но это так! И я ничем не заслужила такого подарка и даже не могла нормально выразить благодарность за его помощь. Слова застревали в горле, к глазам подступали слёзы.
Олег не любил мелодрам, вот и приходилось сдерживаться. И почему я не могу сказать «спасибо» просто так, без разглагольствований и демонстрации неуместных между нами чувств?
Наверное, потому что бывший так и не стал мне абсолютно безразличен. Не то чтобы… Чёрт, снова я оправдываюсь! Глупо, чертовски глупо. И никому не нужны мои терзания, даже мне самой. Особенно мне.
***
Олег.
Я не любил приходить домой рано. С тех пор как женился, квартира больше не казалась пустой и безраздельно принадлежащей мне берлогой. Саша обладала тонким вкусом и деликатностью — достоинствами, которые с лихвой искупали её транжирство и беззлобную болтливость.
Вот и сейчас, накинувшись с порога с поцелуями, она выливала мне на уши все новости, что собрала за неделю. В основном, это был пересказ вечерних политических прогнозов и экономических вероятностей.
Саша знала, что я терпеть не могу светские сплетни, поэтому старательно штудировала интересные мне темы и записывала их в тетрадку круглым детским почерком. Наверное, это меня в ней и подкупило. Жена стремилась жить теми же интересами, которыми дышал я, и научилась неплохо разбираться в Административном и Семейном кодексах.
У жены с Зоей было много общего. И стремление записать важные моменты, чтобы не позабыть, и абсолютная честность в отношениях.
— Я иногда смотрю на мужчин вокруг и думаю, почему я тебе не изменяю, — как-то произнесла жена, сидя напротив сложа руки, и смотрела, как я поедаю картошку с селёдкой, запивая всё это холодным молоком.
— Наверное, потому, что я разведусь с тобой, — парировал я, но Сашу это не смутило. Её вообще трудно было заставить стушеваться и краснеть:
— Но ты ведь всегда на работе, — пожала она полуобнажёнными плечами как ни в чём не бывало. Жена любила откровенные наряды, но носила их преимущественно дома. — И не заметил бы!
— Это провокация? — я отодвинул тарелку и спокойно допил молоко. — Весьма неумно, Саша. Хочешь заставить меня ревновать?
— Ты ледышка! — бросила жена, но тут же кокетливо поправила: — В жизни, конечно, не в постели.
Будто случайно упала бретелька с худых плеч, а на губах заиграла невинная улыбка. Саша знала, как меня завести, она умела молчать о важном и говорить глупости, поддерживающие у нас обоих иллюзию разговора. Большего мне от неё не требовалось. Да она и не смогла бы дать больше, чем есть.
В этот вечер я не пожалел, что заявился домой непозволительно рано. Саша расслабила меня и продолжала даже после разрядки шептать о любви и бабочках в животе. Фраза казалась ей умной и эротичной.
— Почему ты улыбаешься? — спросила жена, поднырнув под плечо.
«Каждый зверь после соития печален, кроме женщины и петуха». Народная мудрость.
— Так, вспомнил кое-что. Тебе будет неинтересно.
Фраза-пароль. Стоило её произнести, и для Саши загорался стоп-сигнал: не влезай — убьёт. Приятно иметь понятливую жену, во всех смыслах иметь и во всех значениях понятливую.
Коснувшись мягких светлых волос Саши, я некстати вспомнил о Зое. Даже неприятно стало.
После любви она всегда лежала рядом, растянувшись на кровати и прогнувшись в спине так, что маленькие аккуратные груди дразнили и звали продолжить прерванный на отдых разговор. В такие моменты она была скупа на слова, но не на эмоции, отражающиеся в глазах.
