– Минимализм, – опережая мои вопросы, говорит Руслан. – Основное – кровать. И никаких телевизоров. Ничего, что бы отвлекало.
Нет сомнений, чем он собирается здесь заниматься. В принципе, это и раньше было его любимым занятием, правда, партнерши менялись. А теперь раз он выбрал одну, то и она, кроме него, больше ни на что и смотреть не должна.
– Понятно, – соглашаюсь с заказчиком. – А как насчет розетки для телефона? Можно с двух сторон. Можно только с твоей стороны. Ты с какой любишь спать?
Обернувшись, я натыкаюсь на задумчивый взгляд. Руслан смотрит так долго, что моя беспечность начинает таять, как сахар в воде. А еще я вдруг вспоминаю, что совсем не накрашена, что волосы еще слегка влажные и собраны в какой-то нелепый пучок. Да и одета я как попало.
Мне совершенно не нравится ход моих мыслей. Потому что здесь логики ноль. Какая разница, какой меня видит Руслан? Я всего лишь работник, так что потерпит. Он мой заказчик, так что единственное, что должно меня волновать – как он примет проект.
– Все? – нарушаю затянувшееся молчание. – Обсуждение окончено? Мы в тупике? Расходимся? Если постараться, я еще успею на кексы…
– Розетки, естественно, будут, – в голосе Руслана мне слышится легкое недовольство, как будто это я затягиваю процесс. – Для меня не имеет значения, с какой стороны кровати ложиться. Если женщине больше нравится какая-то определенная сторона, я легко пойду на уступки.
– А вы что, еще не определились? – удивляюсь я, а потом спохватываюсь. – Хотя, конечно, случаи бывают разные…
– Думаешь, я умудрился найти себе девственницу?
В его голосе отчетливо прорезаются насмешливые нотки. А я прикусываю щеку изнутри, чтобы не сказать то, что рвется наружу. Медленный вдох. Медленный выдох. Прокручиваю браслеты, и чувствую, как успокаиваюсь.
– Нет, – говорю спустя недолгую паузу, – я более высокого мнения о твоем везении. Подумала, что вы часто экспериментируете.
Тряхнув запястьем, чтобы зазвенели браслеты, я отталкиваюсь от проема комнаты.
– Так, про розетки понятно. Еще один вопрос на засыпку: соседей с этой стороны, конечно, не видно. Но уточню: шторы будут или ты за то, чтобы у птичек развивался вуайеризм?
– Шторы будут, – с улыбкой, больше похожей на оскал хищника, отвечает Руслан. – Не люблю, когда кто-то пялится на мое.
Хм… вот значит, как? Теперь понятно, почему он не хочет меня знакомить с хозяйкой этого дома.
Правда, зря он так рассчитывает на свой вкус. Я вот точно знаю, что у него с этим проблемы: видела я его промахи, страшно вспомнить. Одна была вся шоколадного цвета из-за кремов для загара и хохотала, прихрюкивая, как дикий кабан. Когда она у нас появлялась, все собаки в округе рвались с цепей на охоту. Но подобраться к добыче смогла только безобидная на вид соседская такса.
Правда, собачью честь она защитила почти ценой свой жизни: отравилась после укуса, два дня лежала в отключке, с высунутым наружу темно-коричневым языком.
У второй была лошадиная грива и линька, теть Глаша потом после нее полдня подметала дорожки у дома. Когда Руслан приехал в следующий раз, она сказала, что все сохранила и если что, может передать «богатство» хозяйке обратно. Но он сказал, что они расстались. Наверное, та девушка полысела раньше, чем у нее появился шанс сделать приличный шиньон.
Еще одна была высокой, мускулистой, с очень вытянутым лицом, а говорила так – будто била копытом. Что-то его тогда определенно тянуло на лошадей. Но и эти скачки закончились быстро.
