Только вместо того, чтобы услышать похвалу – получала сравнение. Не быть как Влад, не подводить отца, не творит глупостей. Ведь хоть кто-то из детей Янтаревского должен быть идеальным, да?
– Тай, ты сегодня едва Герыча не послала на три буквы. Я бы не сказала, что ты в норме. Явно недотрах у тебя.
– Ага. Да. Неважно.
Облокачиваюсь затылком на холодный кафель, жду, пока подруга докурит. Меня запах табака начинает раздражать. Слишком сильно забивает легкие. А ещё напоминает об Андрее.
О не курил при мне, почти. Но от него всегда тянулся шлейф дыма и дорогих сигарет. Приятный, обволакивающий. Мне кажется, что я крупно влипла, если запоминаю такие вещи.
Как и то, что мужчина добавлял себе в кофе один стик сахара. И любил крутить ключи от машины на пальце. А ещё едва щурился, когда спрашивал меня о чем-то. Будто заранее не верил ответу.
– Хочешь, я познакомлю тебя с кем-то? Я сегодня обедаю с ребятами с магистратуры. Там много холостых. И, как повторяет мой отец, перспективных. А ещё не все шарят в праве, так что можно брачный контракт и развод.
А Андрей разводов не признает.
Это я тоже запомнила. Как какая-то фанатичка, которая собирает факты о кумире. Даже мелкие, брошенные мимолетом фразы. Это странно и намного пугает.
Я не привыкла быть настолько увлеченной кем-то.
– Так что, Тая? Ты, я и ребята? Они не будут против.
– Нет, я сегодня хотела заехать в студию. Порисовать.
Прощаюсь с подругой и вызываю себе такси. Сто лет уже не рисовала, всё не было времени. Летом мама ездила к родственникам и знакомым, возила меня за собой.
Заводить полезные знакомства, как она говорила. А потом подготовка к университету. И Андрей. И ворох мыслей о нем, которые не получается разложить по полочкам.
Поэтому я еду в студию, которую держит папина знакомая. Здесь мне всегда найдут отдельную комнату, краски и холст. А ещё придержат мои материалы столько, сколько нужно. Я могла пропасть на полгода, а потом продолжить с того момента, где закончила. Будто и секунды не прошло.
Завязываю черный фатух на талии, чтобы не испачкаться краской. Готовлю кисти, устанавливаю мольберт. Рука застывает с кисточкой, не могу сделать ни мазка.
Слишком много мыслей, давят на плечи и воображение. Кажется, что не знаю, что хочу нарисовать. Море? Будет цветом глаз мужчины. Просто пейзаж? И сразу идеи, куда бы могли сходить на свидание.
Подтягиваю к себе одну ногу, сгибаясь в три погибели. Кусаю кончик кисточки, пока просто не провожу красную линию через весь холст. И ещё одну. Без понятия, что это должно быть…
Добавляю бордового, веду кистью, пока сердце разрывается. то похоже на приближенный рубин, отблески света. И там, если присмотреться, можно разглядеть изломы и осколки.
Раздраженно отправляю кисточку на столик, холст к стенке. Мне совершенно не нравится, бесит неспособность рисовать. Нужно подходить к этому с пустой головой, а я не могу.
Почему Андрей не звонит?
Сжимаю пальцами виски, медленно забиваю легкие запахом краски. Нужно открыть окно, выпить кофе и перестать страдать фигней. Не звонит и не звонит.
Я не должна страдать по нему или ждать. Не только у мужчины есть жизнь и другие увлечения. А я могу хоть когда угодно найти себе кого-то другого, это ведь не проблема.
Точно, пошел Андрей Исаев к черту!
– Настён, - мужской голос бьёт по нервам. – А меня нарисуешь?
Андрей.
Андрей
Уверен, что Настя меня сейчас пошлет. Отправит туда, откуда я приехал и продолжит рисовать. С таким остервенением наносила красные линии на холст, что мне было не по себе.
