— Ты к дочери не спешишь? — хоть и спустил меня с рук мужчина, но не отошёл от меня ни на шаг.
Наоборот. Подошёл ближе. Навис, будто окутал собой и сильным запахом со всех сторон.
— Я подожду несколько минут. Не переживайте, — слабо улыбаюсь.
Алексей кивает и уходит из гостиной, а я направляюсь на кухню. Ставлю кипятиться чайник, завариваю чёрный чай, наливаю в чашку, добавляю ложку мёда и размешиваю. Возвращаюсь в гостиную. Ставлю чашку на столик и слышу за спиной шаги. Резко разворачиваюсь и радуюсь, что в руках ничего нет. Иначе я бы точно уронила всё на пол. В проёме застыл Алексей, в одном полотенце, обмотанном вокруг бёдер.
В тот же миг во рту пересохло, а руки затряслись. Я судорожно провожу языком по губам, а мой взгляд жадно скользит по смуглому идеальному телу Алексея. По широкой грудной клетке с мокрым бинтом, по необъятным плечам, по идеальным кубикам пресса на его торсе, по косым мышцам живота. Я отслеживаю каплю воды, скатывающуюся по груди и теряющуюся в белом полотенце, которое очерчивает напряжённую плоть Бунтарёва. Я с силой закусываю нижнюю губу и торопливо отворачиваюсь, чувствуя, насколько сильно меня затапливает смущение, как кончики ушей пылают.
— Садитесь, пожалуйста, — мой голос сипит.
Алексей проходит к дивану, садится на него, широко расставив ноги и не скрывая от меня своего внушительного достоинства. Я закусываю губу и торопливо отхожу к шкафу, чтобы взять аптечку. Колени подгибаются, а пальцы ног тонут в мягком ворсе ковра. Медленно беру аптечку, намеренно долго копаюсь с ней, чтобы не поворачиваться. Чтобы хоть немного унять бешенный стук сердце. Чтобы руки перестали дрожать.
Тишина в комнате кажется слишком напряжённой. Так долго стоять я не могу. Приходиться вернуться к Алексею и вплотную подойти к нему. Я начинаю разматывать бинты, склоняю голову, чтобы рассмотреть раны.
— Алексей, Вам стоит соблюдать постельный режим, — хмурю брови и качаю головой. — Если Вы так продолжите напрягаться, раны не заживут.
Я выдавливаю на пальцы мазь и с предельной осторожностью начинаю наносить её на воспалённую кожу. Вижу, как Бунтарёв с силой сцепляет зубы и тяжело дышит. Я, по старой привычке, складываю губы трубочкой и дую на кожу.
И совсем не ожидаю того, что рука мужчины в моих волосах и силой сожмёт. Я испуганно вскидываю глаза на лицо Алексея, продолжая держать губы трубочкой и дуть. И вижу, что тёмный взгляд Бунтарёва направлен на мой рот. Вижу, как он жадно взирает на меня.
Я могу только пискнуть, когда он приподнимается и проводит языком по моей нижней губе. Я охаю. Приоткрываю рот. И на нижней губе тут же смыкаются его зубы. Прикусывают жадно. У меня перед глазами всё меркнет, руки и ноги становятся мягкими. Я практически падаю на Алексея. Но вовремя вспоминаю, что могу зацепить рану и причинить мужчине боль. Поэтому я нахожу в себе силы для того, чтобы выпрямиться и прижать пальцы к губам.
— Что Вы… Что Вы творите? Зачем? — спрашиваю сиплым голосом.
Бунтарёв не отвечает. Только откидывается на спинку дивана, раскидывает руки в стороны и ещё шире расставляет ноги. Я вижу, что полотенце держится на волоске. Вижу, как сильно напряжена мужская плоть.
И просто сгораю в пламени желания. По всему телу бегают огненные мурашки, а по венам вместо крови мчит лава. Вся спина покрывается капельками пота. Низ живота скручивает от жгучего желания, а пальцы, касающиеся плеча Алексея, покалывает от необходимости опустить руку вниз и сомкнуть её на плоти Бунтарёва.
